– Позвольте представиться. Ольга Платоновна Волкова. – Она склонила голову в приветствии и чинно сложила ладони на коленях.
Теперь, когда лицо гостьи ничего не скрывало, Мария увидела, что графиня Волкова была немногим старше её. Однако горе отразилось на её лице, легло на кожу толстым серым слоем, сделав образ женщины тусклым и безжизненным.
«Что ж, пора». Мария взмахнула рукой, раскрыв изумрудного цвета веер с перламутровыми бусинами на кончике. Неспешное обмахивание привлекло внимание Ольги Платоновны. Она была в предвкушении чего-то неведомого, но в то же время столь желанного. И пока она пыталась собраться с мыслями, Мария сосредоточенно выискивала любые намёки, которые помогли бы установить личность погибшего. Ведь страдающие приходят не затем, чтобы удивляться.
– Один из моих добрых друзей высоко отзывался о вас и ваших… способностях. – Ольга Платоновна зашла издалека, тщательно подбирая слова. – Он уверял, что сам стал свидетелем того, как вы общаетесь с духом. И у меня нет причин не доверять ему, поскольку всё, что вы сказали и сделали, так или иначе нашло подтверждение. Однако я должна удостовериться, прежде чем…
– Как давно она умерла?
Женщина вздрогнула. Чёрные тонкие брови сошлись на переносице, а глаза наполнились слезами. Впрочем, уже через мгновение она вновь приняла нарочито отстранённый вид. Положение семьи Волковых было у всех на слуху, но Мария ничего об этом не знала. Она лишь удачно ткнула пальцем в небо.
– Сестра погибла несколько месяцев назад, – еле слышно произнесла Ольга Платоновна и замолчала, предоставляя медиуму возможность проявить себя.
Мария едва уловимо кивнула скорее новой информации, чем гостье, и перестала играть веером. Она поднялась на ноги, царапнув ножками стула по полу, и отошла к прилавку, принявшись искать что-то в ящиках. Когда вернулась, в её руках была свеча необычного розоватого оттенка и глиняная плошка[1], наполненная водой. Поставив свечу посередине стола, графиня Ельская подожгла фитиль. Пламя неохотно задрожало. Белёсые клубы дыма окутали их, отделив от остального мира полупрозрачным куполом.
Мария давно заметила, что огонь сказывался на восприимчивых людях интереснейшим образом, делая их уязвимыми и податливыми. Заворожённые, они начинали любоваться им. Постепенно их зрение становилось размытым, а эмоции на лице – очевидными.
Графиня Ельская занесла свечу над ёмкостью и подождала, пока не сорвутся несколько капель воска. В отражении по худым щекам, чуть розоватым губам и узкому вздёрнутому носу пробежала рябь. Сильнее склонившись над чашей, Мария начала тихонько напевать. Со стороны это казалось чем-то страшным, чем-то, что могло бы призвать духа. На деле же песня была обычной детской колыбельной, которая едва ли способна заинтересовать умершего.
Так продолжалось некоторое время. Мария вдруг зябко повела плечами. Из её рта неожиданно вырвалось облачко пара. Что имело бы смысл, будь она на улице морозным утром. Но она по-прежнему находилась в отапливаемом салоне, с плотно закрытыми окнами и дверью.
– Эт-то она? Верочка? – прошептала Ольга Платоновна, указывая на свечу.
Возможно, пасмурные тяжёлые краски вечера сказались и на рассудке самой Марии: огонь, что ещё секунду назад пылал красным, словно сделался бледно-голубым и стал напоминать прозрачную корку льда на замёрзшей реке. Отогнав липкое чувство, ползущее от живота к лодыжкам, она спокойно ответила:
– Ваша сестра здесь.
Чем бы ни были происходящие события, графиня не могла упустить возможность удивить свою посетительницу. Мария смежила глаза, борясь с зудом в груди. Казалось, кто-то водил пером по её рёбрам и делал это изнутри.
«Мор… ш… а».
Слуха коснулось слово. Короткое и неразборчивое. Графиня нахмурилась, а когда поняла, что не в силах распознать его, открыла глаза:
– Что вы сказали?
Ольга Платоновна покосилась на неё с нескрываемым недоумением.
– Я молчала.
– Вы уверены? – не сдавалась Мария, ничуть не сомневаясь, что совершенно точно слышала что-то.
– Абсолютно.
– Должно быть, это Вера. Ваши голоса похожи, – солгала графиня, даже не переменившись в лице.
Ольга Платоновна активно закивала, уверив, что это чистая правда и многие путали их с сестрой. Она промокнула уголки глаз платком и с горячностью подалась вперёд.
– Что ещё она вам говорит?
Мария сосредоточилась, в такие минуты она напоминала себе гончую на охоте. Крылья носа хищно раздувались. Звуки дождя и чужого дыхания отошли на второй план. Среди окружающего её разнообразия запахов и предметов она пыталась взять один-единственный след. Любая мелочь могла быть полезной: украшение, которое сказало бы о предпочтениях, ткань туалета, намекающая на благосостояние, царапины на руках и прочее. И наконец нашла то, что нужно: изящный и знакомый рисунок на хлопке.