– Как, по-твоему, я должна поступить?
– Ты ведь знаешь меня, сестра. Со мной у него не будет возможности вырасти достойным человеком.
– Удобно. – Ей хотелось опрыскать его ядом или хотя бы плюнуть разок для собственного успокоения. – Сколь много?
– Не уверен, что понял тебя, сестра. – Сергея пробрала дрожь: ласковый тон Марии показался ему голосом самого дьявола.
– Сколь много своих сыновей и дочерей ты планируешь отправить в мой пансион воспитания достойных людей? – терпеливо пояснила она и резко замолкла, заслышав короткий жалобный скрип половиц в прихожей, а затем и металлический лязг колокольчика. Кто-то вышел на улицу.
«Няня или Анюта», – подумала Мария, успокаивая отчего-то затрепыхавшееся сердце.
Мольбы о прощении сменялись полнейшей околесицей, согласно которой графиня должна не просто принять ребёнка, но и сделать это с радостью. Мария начинала уставать от пустой болтовни. Требовалось всё тщательно обдумать.
– С какой стороны ни посмотри, а доводов против всё же больше, – прошептала Мария себе под нос, легонько толкая дверь детской.
Шурша юбкой своей ночной сорочки, графиня добралась до кровати и присела на самый краешек. Поставив подсвечник на тумбу, она крепче обхватила гранёный стакан. «Стоит дать мальчику ещё одно», – мелькнуло в голове, когда она сама увидела, как ребёнок кутается в одеяло.
– Илья, я принесла молока. Выпей – и будешь спать крепче.
Он промолчал. Мария не хотела давить на него. Оставив стакан возле подсвечника, она подошла к окну. Из щелей веяло прохладой. По ту сторону уже светало: зарево касалось верхушек берёз, травы в поле, наверняка подбираясь и к густым зарослям молодого камыша на берегу небольшого озерца. Оно раскинулось недалеко от усадьбы, минутах в двадцати неторопливым шагом. Иногда, в особенно хорошие дни, Мария и покойный отчим выбирались туда порыбачить. Он научил девочку, как нанизывать червя на крючок, как подсекать рыбу и даже разделывать её.
Однажды после очередной вылазки оживлённая маленькая графиня предложила маменьке помочь с причёской. Родительницу чуть не хватил удар. Мария нечасто проявляла свой буйный характер, но в тот миг просто не сумела удержаться от детской шалости. Ловкие руки, которые мастерски переплетали пряди, к глубочайшему ужасу женщины, впитали в себя резкий рыбный запах, надолго оставив неприятный след в волосах. И даже по прошествии нескольких суток и бесчисленного количества визитов в баню маменька слёзно просила мужа не обучать дочь таким занятиям.
Супругу граф успокоил, но вот обучать Марию не переставал. Так, например, юная графиня могла недурно ориентироваться в лесу по положению мха на деревьях или веток на земле. Отчим удивительно тонко чувствовал природу, с уважением принимая все её дары. И она отвечала ему тем же.
Мария скользнула взглядом по стеклу, которое запотело от её дыхания, и увидела на нём странный рисунок, напоминающий детские каракули. Похоже, она настолько глубоко задумалась, что не заметила, как вывела его пальцем. Мария придвинулась чуть ближе.
– Да и на рисунок это не похоже, – подивилась она, разобрав в кривых линиях буквы.
«Спаси».
Графиня отпрянула от окна. Словно в тумане, она дошла до кровати и одним движением сдёрнула одеяло. Предчувствие, одолевшее её в столовой, больше не казалось надуманным. Мария хмыкнула, оглядывая подушки, которые мальчик использовал, чтобы обхитрить взрослых.
Графине едва удалось разбудить брата и рассказать о случившемся.
– Погуляет и вернётся, – отмахнулся Сергей, переворачиваясь на другой бок.
Подобная безответственность Марию не устраивала, особенно после того, как она скрепя сердце почти приняла решение взять мальчика к себе.
– Он ведь не знает окрестностей. – Почему ей приходилось разъяснять столь очевидные вещи? Помимо того что Илья мог заблудиться, он рисковал наткнуться на дикого зверя или капкан (этим летом их часто ставили на кротов, повадившихся разрывать огород). – Если сейчас же не отправишься за сыном, я лично позабочусь о том, что ты не только о детях, но и о женщинах думать не сможешь.
Так начались поиски Ильи.
Глава 2
Отказаться (,) нельзя (,) согласиться
Сегодняшний завтрак, как и любой другой, проходил в тишине. Златовласый мальчик с едва уловимыми проблесками рыжего молча и сосредоточенно размазывал вязкое варенье по свежеиспечённому ломтику хлеба. Он украдкой изучал строгий профиль читающей графини. Мария, не отнимая глаз от книги, произнесла: