— А-а-а, чучундра! Слышь, будь человеком, принеси-ка мне бренди, а то этот жестокий болван, — она трясущейся рукой указала на Бернарда, стоявшего у изголовья кровати, — не хочет мне помочь.
Дворецкий покраснел. Ротик Рианнон по-детски капризно скривился, и Таня поняла, что действовать нужно быстро.
— Бернард, — обратилась она к мужчине, — оставь нас на минутку.
Тот резко выпрямился, а его лицо при виде девушки приобрело знакомое надменно-недоверчивое выражение.
— Хочу вам напомнить, мисс Сэвидж, что не вам решать, где мне находиться. И когда мадам требуется помощь…
— Именно поэтому, — нетерпеливо и требовательно перебила его Таня, — тебе и следует убраться отсюда, как можно скорее.
Бернард вспыхнул, но не стал спорить. Гордо вздернув подбородок и поджав рот, мужчина деловито промаршировал к двери. Оставшись наедине с хозяйкой, которая, снова утонув лицом в подушках, провалилась в легкую дремоту, девушка бегло оглядела комнату. Ей ещё ни разу не удалось попасть в святое из святых — личные покои начальницы.
Комната Рианнон не особо отличалась от остальных таких же в этом доме, в том числе и Таниной спальни. Разве что на стенах не висели чьи — то портреты. Зато обои, казалось, не снимали со стен ещё со времен постройки коттеджа. Серые, засаленные, с синими вертикальными полосками, очень напоминали те, что были популярны в период правления в Британии королевы Виктории. Мебель словно тоже осталась от этого века. Из темно-бордового бархата диван и пара стульев на изогнутых ножках выглядели потертыми и поеденными молью. Круглый отполированный стол из красного дерева был слегка накренен вбок, и причиной тому являлась одна из ножек, с виду "укороченная" если не бобром, то, возможно, собакой.
В комнате, как и во всем доме, не хватало уюта, чистоты и… евроремонта. Куда уходят все деньги, что мадам Бланшар гребет лопатой? Коттедж, по строгой оценке девушки, медленно разваливался на части. Водогрей дышал на ладан — за время пребывания Тани здесь, его уже ремонтировали дважды. То же самое, как показалось журналистке, происходило и с электропечью. Пока в Нью-Йорке все облачались в пальто и пуховики, Оклахома еще отходила от августовского зноя и медленно погружалась в золотую осень. Но скоро холода придут и сюда, и Таня не представляла, как жители старого коттеджа перенесут не теплую южную зиму.
Кстати, о жителях. Протяжный недовольный стон вывел Таню из раздумий. Она повернула голову в сторону кровати, на которой, распластавшись, лежала одна из известнейших жителей США и канючила в подушку.
Девушка несколько секунд смотрела на женщину, а затем, вздохнув, наклонилась и, вцепившись мадам Бланшар в кудрявые волосы, подняла ее голову, оторвав лицо от подушки. Рианнон вскрикнула и застонала.
— Ну-ну, не ворчи, — прошептала девушка, схвати ее за плечо и приподнимая женщину над матрасом.
Мадам Бланшар скривила мину и уставилась ничего не понимающим взглядом на подчиненную.
— Что случилось? — зафыркала она.
— Мы идем в душ, — ровно ответила Таня.
Рианнон сморщила нос и нахмурилась.
— Я не хочу в душ, — заговорила она как маленький упрямый ребенок. — Я хочу бренди и спа-а-ать.
— Очень жаль, потому что все, что ты получишь, будет контрастный душ, а если продолжишь возмущаться — ледяной!
Таня напряглась и все же смогла поднять упирающуюся женщину с постели. Та фыркала, скулила и пыхтела.
— Эй, что ты творишь, ущербная? — возмущалась мадам Бланшар.
Ее рука машинально прокралась под подушку и вынула оттуда фляжку с выпивкой, но девушка быстро выхватила ее и спрятала в карман своего короткого домашнего халата. Женщина была крайне возмущена подобной дерзостью и потянулась за своим добром, но получила шлепок по руке. А затем Таня замахнулась и ударила Рианнон наотмашь по лицу. Та взвизгнула и упала на спину.
— Ай! — она схватилась рукой за щеку. — Мне больно!
— Ничего, потерпишь.
Таня воспользовалась беспомощностью хозяйки и тем, что она не сможет ей ответить, грубо подняв с постели, буквально потащила ее в ванную комнату. Рианнон еле передвигала ногами, девушке пришлось взвалить ее на себя, чтобы хоть как — то передвигаться. Женщина опустила голову к полу, глаза ее медленно слипались, речь была бессвязной.