146 В течение веков наука постоянно вдохновлялась высшими принципами познания, каковые господствовали над нею и ею управляли. Физические явления интересовали её лишь в той мере, в какой они подтверждали эти принципы. Сегодня же наука предпочитает изучать явление само по себе, вполне будничным и материальным образом. И не посредством высоких способностей человека стремится она узнать истину, т.е. не посредством того, что только есть в нас самого благородного: разума, интуиции, суждения, но чрез свидетельство органов чувств, т.е. через то, что есть в нас самого низкого, ибо свидетельство ощущений, как то было доказано столькими открытиями гения человеческого, обманчиво.
147 Друиды допускали к посвящению лишь избранных своих учеников, прошедших длительную интеллектуальную и моральную подготовку. Занятия с ними могли длиться долгие годы, если верить тому, что говорят об этом древние авторы, утверждающие, между прочим, что подготовка эта включала в себя знание 20000 стихов. И действительно, стихи, благодаря ритму, более легко закрепляются в памяти, меньше прозы поддаются изменениям, искажениям и дольше сохраняют свой истинный смысл, первоначальную свою оригинальность. Ученики, стало быть, лишь после длительной и тщательной подготовки допускались к участию в священных обрядах, каковые по сути были не чем иным, как общением с Высшими Духами и исполнением их заветов и наставлений. Эти последние передавались народу в форме более конкретной и иногда образной и всегда принимались им с уважением, ибо друид был предметом всеобщего почитания. Сегодня же всё обстоит по-иному: первый встречный, без всякой подготовки, без какого-либо обучения, без всяких предосторожностей, самонадеянно считает, будто может вступить в общение с существами незримыми, кои его окружают. Никто не боится без проводника, без компаса пуститься в опасное плаванье по этому океану неведомо-невидимых сил и окружающей нас жизни. Никому и невдомёк, что целые толпы низших духов парят в атмосфере земной, с которой они связаны своими материальными флюидами. Это они всего охотнее откликаются на праздные призывы людские, дабы поразвлечься, и немногого стоит ожидать от этой стихии, в коей царят самые различные, порою зловредные влияния, равно как и печально известные влияния мистификаторов и одержателей. И отсюда подрыв доверия, который охватывает спиритическую практику, лишённую правила, метода, серьёзности. Без сомнения, не нужно оставаться безразличным к таинственным призывам, к звукам, стукам, которые часто раздаются по ночам в наших жилищах и каковые порою оказываются залогом крайне необходимого содействия и защиты. Да, мы должны отзываться на приглашения такого рода, ибо они могут исходить от незримых друзей, просящих нас о помощи, либо же быть предварением советов, откровений, наставлений, драгоценных в пору испытаний, в которую мы живём. Но как только мы нашли средство сообщения, приспособленное к нашим психическим возможностям, мы не должны колебаться потребовать от наших собеседников формальных доказательств, удостоверяющих их личность, и привнести во все наши отношения с миром потусторонним тот требовательный дух контроля и тщательного анализа, коий не оставит никакой возможности проделкам духов легкомысленных.
148 Следует ли удивляться тому, что число официальных учёных, допускающих реальность спиритических фактов, весьма невелико? Нет, не следует, если принять во внимание, что в мышлении у большинства из них предвзятость и косность занимают большое место. Но все те, кто сумели от них освободиться, признали в наблюдаемых явлениях вмешательство духов и существованье мира незримого. Таковы, в частности, Вильям Крукс, Рассел Уоллес, Фредерик Мейерс, Оливер Лодж, профессора Вильям Баррет, Чезаре Ломброзо и многие другие. У спиритов-не-учёных есть перед профессиональными учёными одно драгоценное преимущество. Если порою они и лишены технических знаний, то зато им удалось сохранить в целости ту свободу мысли, ту независимость духа и ума, которая столь необходима при толковании такого рода фактов. Ибо факты эти они рассматривают как таковые, такими, каковы они есть, а не в бледном свечении предвзятых теорий. Если при этом они испытали какие-то разочарования в своих поисках, то из этих же разочарований и сложился их опыт. Нельзя не признать их заслуги в том, что изначально именно они исследовали те области и стороны жизни, каковые прочими исследователями, ограниченными формулами и теориями, были объявлены несущественными. Тем самым непрофессиональные учёные нашли путь к открытиям, влекущим за собой самую настоящую революцию во всех областях науки и жизни.
149 Спиритов нередко попрекают тем, что они придают более значения теории, нежели экспериментальной практике. На официальном Конгрессе по психологии 1900 года один учёный возражал нам: "Спиритизм у вас не наука, а доктрина." Разумеется, мы всегда рассматриваем факт как основу, самый фундамент Спиритизма. Мы знаем, что наука видит в экспериментировании самое надёжное средство достичь знания причин и законов; но эти последние остаются непонятными, недоступными во многих случаях без теории, которая бы их объясняла и уточняла. Сколько экспериментаторов заблудилось в лабиринте фактов, потерялось в запутанности феноменов и в конце концов отбросило всё в сторону и отказалось от всяких поисков из-за недостатка общего представления о предмете, представления, которое бы связало воедино и объяснило все эти факты. Знаменитый профессор Рише, проэкспериментировав всю свою жизнь, свалил результаты собственных исследований в один пухлый том, так и не придя ни к какому выводу. Разве, изучая только бесконечно малое, можно было притти к общей концепции Вселенной? Разве одними лабораторными манипуляциями можно было достичь понимания субстанционального единства? Если бы у Ньютона не было предварительной идеи о силе тяготения, то неужели бы он придал какое-то значение падению яблока? Если бы Галилей интуитивно не чувствовал вращение Земли, то разве бы он обратил внимание на колебания бронзового фонаря Пизанского собора? Теория представляется нам неотделимой от опыта, она должна даже предшествовать ему, с тем чтобы вести исследователя, которому опыт послужит только для контроля. Нас упрекают, будто мы слишком... поспешно делаем выводы! Да уж, воистину. Феномены наблюдаются с первых веков истории, их экспериментально и научно подтверждают в течение уже почти что ста лет, и вот наши выводы оказываются после этого поспешными и преждевременными! Но и через тысячу лет будут ещё отсталые люди, которые сочтут, будто пока что слишком рано делать выводы. Между тем, человечество испытывает настоятельную нужду знать, и нравственная неурядица, свирепствующая в нашу эпоху, вызвана в значительной мере неуверенностью, которая всё ещё витает над насущным вопросом о том, есть ли жизнь после смерти. Когда, в своей далёкой юности, я однажды увидел в витрине книжного магазина два первых сочинения Аллана Кардека, то я тотчас же приобрёл их и запоем прочитал. Я нашёл в них ясное, полное и логичное решение мировой загадки, и убеждённость моя выковалась. Однако, несмотря на свою молодость, я прежде уже прошёл через необходимость выбора между католической верой и материалистическим скептицизмом, и ни тут, ни там я не отыскал ключа к тайне жизни. Спиритическая теория рассеяла мои сомнения и безразличие. Как и многие другие, я начал искать доказательства точно установленных фактов, которые бы подкрепили мою веру; но фактов этих пришлось долго дожидаться. Поначалу незначительные, противоречивые, перемешанные подлогами и мистификациями, они были далеки от того, чтобы удовлетворить меня, и я бы давным-давно оставил всякие поиски, если бы меня не поддерживали и не направляли солидная теория и возвышенные принципы. И действительно, кажется, будто Незримое словно желает испытать нас, измерить степень нашей настойчивости, потребовать от нас определённой зрелости ума, прежде чем доверить нам свои тайны. Всякое моральное благо, всякое завоеванье души и сердца, видимо, должны быть предваряемы мучительным посвящением. И вот, наконец, феномены пришли, убедительные, неопровержимые, разительные. Это были появления, материализовывавшиеся в присутствии многочисленных свидетелей, ощущения которых согласовывались; прямое писание, производившееся при дневном свете, из пустоты, за пределами досягаемости всех присутствовавших, и содержавшее предсказания, которые впоследствии сбылись. Затем стали проявляться Высшие Духи, которые пользовались всеми средствами, бывшими в их распоряжении, сначала столом, далее автоматическим письмом, наконец и в особенности инкорпорацией; последняя есть способ, с помощью которого я беседую со своими духовными водителями как с обычными людьми. Их сотрудничество было для меня бесценно при редактировании моих сочинений, от них я получал сведения об условиях жизни в мире потустороннем и обо всех проблемах, которые я затрагивал. Эти духи сообщались чрез посредничество различных медиумов, которые друг друга не знали. Каков бы ни был выбранный ими посредник, говорившие со мною духи всегда являли собой вполне очерченные, индивидуальные характеры, причём некоторые из них отличались необычайно яркой индивидуальностью, с исключительно высоким строем мыслей, психологическими подробностями и доказательствами идентичности, составляющими критерий для самой абсолютной уверенности. Спрашивается, как бы эти медиумы, ничего не знавшие друг о друге, или пусть подсознания их, могли бы сговориться друг с другом, чтобы имитировать и воспроизводить характеры столь различные и всё же всегда тождественные самим себе, и всё это с постоянством и верностью, не нарушаемыми в течение пятидесяти лет? Ибо уже около полувека явления эти развёртываются вокруг меня с математической регулярностью, за исключением нескольких пропусков, например, когда я лишился одного из медиумов и понадобилось некоторое время, чтобы найти ему достойную замену. В годы войны наши Наставники продолжали проявляться через различных медиумов. И чрез разные организмы личность каждого из них утверждалась своим собственным характером, исключая всякую возможность симуляции. В "Revue Spirite" можно год за годом следовать за содержанием наставлений, которые передавались нам по темам всегда существенным и высоким. Затем, в преддверии Конгресса 1925 года, сам великий Наставник пришёл заверить нас в своём содействии и просветить нас своими советами. Ещё и сегодня, это он, Аллан Кардек, побуждает нас опубликовать это исследованье о кельтском духе и перевоплощении.