Забыв обо мне, наш гость пустился в воспоминания о собственных гениальных успехах на ниве усмирения нервных женщин. Это дало мне время опомниться. Один раз я приняла решение с бухты барахты, и вот результат — Леня мертв. Теперь под влиянием чувства вины я хочу рассказать о своих догадках по поводу его смерти всему свету. А если догадки неверны? Или верны, но милиция им не поверит. Зато убийца будет предупрежден. Я не узнаю, кто он, зато он поймет, кто у него на очереди следующий — и это буду, разумеется, я. Нет, хватит поспешных решений! Сперва я должна прийти в себя и все обдумать. Признаться никогда не поздно.
Ленино тело увезли. Я случайно заглянула к себе в сумку и увидела там яблоко. То, которое дал мне он, чтобы доказать, что он не скуп. Да, он был скупой, и наглый, и самодовольный, но он жил, чувствовал, строил козни, обижался. Вот яблоко мне подарил. А теперь он мертв.
Меня затошнило. Я села на землю.
— Что делать? — словно издалека услышала я встревоженный голос Олега. — Она совсем белая. Нужны какие-то лекарства. У кого-нибудь есть?
— Надежда, — это уже Костик, — ночевать будешь у меня на даче. Не боись, там моя жена, так что все будет культурно. Куда тебе в таком состоянии ехать?
Я ответила:
— Мне надо домой. У меня там Амишка не выгулян. Пес. Он там замучается.
— Ерунда!
— Нет. Мне здесь будет хуже. Со мной все в порядке. Доеду.
— Ладно. Витек! Срочно везешь Надю домой. Проводи до самого дома, понял? Вещички ваши мы доставим. Мы и сами вот-вот поедем. Соберем манатки и поедем. Не дрейфь, Надежда! Все в порядке. Жизнь, она такая. В ней все бывает. Бывает, что и помирают.
Напутствованные этим философским изречением, мы вышли на шоссе. Витя поднял руку и гордо объяснил:
— Я повезу тебя на такси.
— Далеко, — заметила я. — Дорого.
— Ничего. Я же не скупой, правда?
У меня не было сил ни смеяться, ни спорить.
Добрались мы быстро. Витя не делал попыток зайти в гости, а оставил меня у подъезда. Я быстро вывела моих нахлебников и, вернувшись, забылась беспокойным сном. Я видела, как прекрасное лицо Олега постепенно превращается в лицо Вити, потом Лени, и эти метаморфозы заставляли меня плакать во сне.
Глава 2
Пробуждение было ужасно. Сперва я надеялась, что события вчерашнего дня мне просто приснились. Не бывает такого на самом деле, понимаете? Наверное, представляется странным, что смерть столь антипатичного мне человека, как Леня, я переживала чуть ли не сильнее, чем гибель Софьи Александровны. Нет, я переживала не сильнее. Я переживала иначе! Смерть Софьи Александровны вызывала у меня скорбь, гнев, возмущение. Убийство Лени — черную тоску. Гневаться следовало на себя, возмущаться собой же. Я вдруг полностью осознала смысл выражения «на душе скребут кошки». Я физически ощущала, как по моей душе скребут когтями. Неприятное ощущение! И единственное спасение — в том, чтобы найти преступника и переложить хоть часть вины на него. Я должна его найти!
Стоп! А если и впрямь несчастный случай? Так полагает милиция — для нее это легче. На той же версии настаивают Светлана Петровна и Костик. Впрочем, оба, я убеждена, делают это лицемерно. Оба уверены в убийстве. Иначе они не акцентировали бы столь нарочито — «несчастный случай, несчастный случай». Почему мысль о насильственной смерти пришла в голову мне, понятно. Я ведь в курсе всей логической цепочки. Софья Александровна шантажировала кого-то из «Сириуса». Этот кто-то, выведенный из терпения, ударил ее по голове. Перед смертью она указала мне, где искать разгадку — в ее записях и фотографиях. Я очертила круг подозреваемых и отправила каждому по угрожающему посланию. Получил послание и преступник. Получил и понял, что снова попался. Однако теперь он знал простой выход — убийство. А кого убить, проблемой не было. Леня вечно заявлял, что все про всех знает, и любой из «сириусцев» счел бы шантажистом именно его. Причем у меня имелись основания полагать, что почта пришла в пятницу, а смерть, заметьте, наступила в субботу. Возможны ли подобные совпадения? Возможны, но маловероятны. Уж больно они для некоторых выгодны.
Теперь о Светлане Петровне. Почему она решила, что дело нечисто? Первый вариант — потому что именно она его и совершила. Согласуется ли это с фактами? Страница, посвященная ей, в тетради Софьи Александровне оказалась необычной. Она перечеркнута крест-накрест. То есть выделена из остальных. Далее. Среди доставшихся мне в наследство бумаг имеются накладные «Сириуса», подписанные бухгалтером. Я не в состоянии оценить их правильность, но вряд ли они добывались и сохранялись из спортивного интереса. В них наверняка что-то не то! Следовательно, повод для шантажа имеется. Итак, предположим, она совершает первое убийство. Успокаивается. Но тут в конторе появляюсь я. А она следила за своей будущей жертвой и видела с нею меня. Видела, но толком не разглядела. Вот и пыталась выведать, та я или нет. Господи! Я же, кажется, при всех назвала вчера кличку «Амишка»! Кличка-то редкая. Так что если кого-то и впрямь интересовало, связана ли я с Софьей Александровной, теперь он, скорее всего, в курсе. Остается надеяться, что в тот момент любому из нас было не до того, чтобы вслушиваться в чужие слова.