Итак, Светлана Петровна получает письмо с угрозами. Решает, что оно от Лени. Сталкивает его с матраса и не дает всплыть. Кстати, рискованное мероприятие. Рядом мог кто-нибудь оказаться. Да и вообще, вдруг жертва проснется и сумеет спастись? Впрочем, я не права. Риску-то никакого как раз нет. Спихнуть пригревшегося человека с матраса в воду — любимая шутка в определенном кругу. Сколько раз я имела удовольствие наблюдать подобные сцены! Так что всегда легко сделать вид, что дурачишься. Другое дело, что в этом случае не дать всплыть ты не посмеешь, поэтому способ не вполне надежен. И вообще, нереально заранее рассчитывать, что Леня захочет поплавать на матрасе. Впрочем, тому, кому Костины пикники не в диковинку, наверное, реально. Он знает, какая там обычно обстановка. Тем не менее второе убийство представляется мне не совсем схожим с первым. Оно умнее, но все же стихийнее. В нем сильнее элемент случайности. Первое совсем примитивно. Подкараулил, ударил, удрал. А если поймают? И действительно чуть не поймали — даже карман Амишка откусил. Второе же… я не хочу применять этот эпитет к преступлению, однако применю — второе поинтеллигентнее. Гарантий успеха меньше, зато гарантий безнаказанности больше. Хотя, полагаю, ничто не запрещает преступникам совершенствоваться.
Хорошо, вернемся к Светлане Петровне. Чисто физически столкнуть Леню мог каждый из нас. Мы свободно плавали и бродили, не следя друг за другом. А психологически? Психологически сходится не все. Оставим в стороне синтетический спортивный костюм — такие носят и женщины, а наша бухгалтер тяготеет к ярким краскам. Но, прежде чем убить человека, она бы постаралась удостовериться в необходимости подобного шага. Предположим, ей надоело платить шантажистке. Кстати, а как быть с тем, что Софье Александровне на моих глазах привезли антиквариат официально от фирмы «Сириус»? Позволили бы так распоряжаться именем фирмы Светлане Петровне? Вряд ли. Это указывает на Костика или в крайнем случае Леню. В свете последней трагедии — на одного Костика. Вот вам вариант! Она ведь влюблена в нашего директора. Она вполне могла защищать не свои, а его интересы. Шантажировали его, а преступление совершила она. Почему бы нет? Она для меня загадка. Однако одно несомненно — если она знала Софью Александровну, то знала и о моем знакомстве с нею. Как иначе трактовать постоянные странные намеки? И, следовательно, после анонимки должна была заподозрить не Леню, а меня. Или нас обоих. И до полной ясности на убийство не идти.
К тому же я слишком хорошо помню полный горечи взгляд, которым она проводила Костика, услышав о Лениной смерти. Услышанное стало для нее ударом. Неожиданным ударом, я почти убеждена! И она… ну, конечно! Она решила, что виноват Костик. Вот причина, по которой так изменилось, постарев в единый миг, ее лицо. Она не жалела Леню — она боялась за человека, которого любит. Так матери смотрят на покинувших праведный путь сыновей — с бесконечной горечью и бесконечной любовью. Нет, она не совершала второго преступления — и, следовательно, не совершала первого.
Но почему ей пришло в голову обвинить Костика? Очень просто. Предположим, она знала, что Софья Александровна его шантажирует. Догадывалась, что именно он ее убил. А потом… потом наш директор проведал, что его заместитель продает коммерческие тайны конкуренту. Однако избавиться от Лени официальным путем не мог — они слишком повязаны. Вот и предпочел пойти проторенной дорожкой убийства. Неужели это действительно он?
Логически все совпадает, а психологически у меня снова неувязки. Костик представляется мне совсем не тем типом личности. Впрочем, с типом личности я уже один раз нажглась, мудро вычислив кандидатуру Лени. Видимо, с психологией у меня неважно. Господи, какие надо иметь крепкие нервы, чтобы сперва во всеуслышанье намекнуть будущей жертве, что ты в курсе ее грехов, потом прилюдно ее утопить, а потом распоряжаться с видом Наполеона под Аустерлицем! Не укладывается у меня это в голове. Одно не подлежит сомнению — оба убийства необычайно для Костика кстати. Прямо по заказу. Только мне не верится, что заказчик — он.