"Я просто рада, что мы все остались целы", - заявила Лиз.
"Я тоже. Давай немного отдохнем. В ближайшие несколько дней это нам понадобится".
ГЛАВА 68
Нью-Йорк, Нью-Йорк
АНТОНИЙ КРЕЙГ НЕ ЛЮБИЛ свою работу. Точнее, не работу как таковую, а человека, которого он должен был возить по Нью-Йорку, он не любил. Будучи чернокожим ребенком, выросшим в Бруклине в 1960-х и 70-х годах, он шел по темному пути. Так было до тех пор, пока его отец не взял выходной от своих обязанностей уборщика в инвестиционном банке на Уолл-стрит, что Энтони помнит только один раз, чтобы отвезти его на обед. Вместо того, чтобы перекусить, они отправились на вербовочный пункт морской пехоты на Чамберс-стрит. Морская пехота сбила с его плеч спесь и перевернула его жизнь. После ранней смерти отца от сердечного приступа Энтони ушел из морской пехоты и вернулся домой в Нью-Йорк. Он женился на женщине, с которой познакомился в церкви, и они вырастили двоих детей, которые сейчас учатся в колледже на академические стипендии. Сейчас, в свои пятьдесят с небольшим, он гордился жизнью, которую создал. Но он не гордился человеком, которого он возил с собой.
Дело было не в том, что Дж. Д. Хартли плохо к нему относился; на самом деле все было как раз наоборот. Несмотря на то что Хартли много гулял, в целом он всем нравился. Хартли находился на таком этапе своей жизни, когда его измены стали частью его личности и даже элементом его национальной идентичности. Он был избран в Конгресс от великого штата Калифорния, несмотря на то, что неоднократно был пойман с поличным в компрометирующих ситуациях, как финансовых, так и внебрачных, но то, что было приемлемо в Калифорнии, было неприемлемо для национального электората. После провала на президентских выборах он позволил своей жене занять центральное место, так как она прокладывала себе путь к власти, вплоть до министра обороны. Джей Ди занимался управлением своей консалтинговой компанией, лоббированием и созданием своего фонда с миссией распространения компьютеров и образования в странах третьего мира. Это позволяло ему посещать мероприятия по сбору средств, где он был тамадой вечера, окруженный обожающими женщинами, которые находили его озорные манеры чрезвычайно привлекательными.
Энтони обижал не стиль жизни или элитарность его нынешнего работодателя. Дело в том, что Дж. Д. Хартли с самого начала предполагал, что, поскольку Энтони был чернокожим, он по умолчанию был либеральным демократом и поддерживал политические взгляды Хартли. Энтони видел, как либеральная политика снова и снова подводит его общество, поощряя культуру прав, которая, по его мнению, была причиной проблем, а не их решением. В любом случае, Энтони был человеком Божьим и профессионалом. Он улыбался и вел светские беседы, когда это было необходимо, всегда приходил вовремя и всегда был готов к работе.
Сегодня босс заставил его ждать дольше обычного. Энтони припарковал Suburban прямо перед квартирой в Сохо, где Хартли провел ночь со своей последней любовницей, богатым агентом по недвижимости в возрасте около тридцати лет. Видимо, он был в ударе, так как провел с ней весь день в многоквартирном доме и, наконец, позвонил Энтони поздно вечером. Швейцар разрешил Энтони припарковаться в зоне парковки, пока он ждал бывшего конгрессмена.
Энтони включил спутниковое радио на станцию классической музыки, любуясь вечерним Манхэттеном. Он любил нью-йоркскую суету и никогда бы не подумал о работе в другом месте. Жизнерадостные люди, движущиеся по тротуарам, постоянный поток транспорта и величие зданий никогда не надоедали ему. Это был его город.
Меланхолия "Im Abendrot" Рихарда Штрауса наполнила " Субурбан". Энтони любил классическую музыку почти так же сильно, как и Нью-Йорк. Сочетание этих двух вещей было величественным. Знание того, что это произведение было написано со спокойным принятием смерти в качестве вдохновения, казалось резким контрастом с жизнью, которая окружала Энтони в данный момент, когда он наслаждался энергией вечернего Нью-Йорка.
Мах рукой швейцара означал, что конгрессмен Хартли спускается вниз. Энтони вышел из своего автомобиля, толкнул тяжелую бронированную дверь и переместился к задней правой пассажирской стороне, чтобы открыть дверь, когда Хартли вышел из здания пружинистым шагом.
"Добрый вечер, Энтони", - сказал Хартли с уверенной улыбкой, полной великолепных белых зубов, подходя к машине в безупречном темно-синем костюме и ярко-желтом галстуке. "Извините, что заставил вас ждать, но долг позвал".
"Добрый вечер, конгрессмен", - ответил Энтони, открывая дверь для своего работодателя, закрывая ее за собой и проходя вперед.
Черный фургон Sprinter чуть не сбил его с ног.
"Вау!" Энтони заикался, пока восстанавливал равновесие. "Эй!" - крикнул он водителю "Спринтера".
Фургон остановился прямо рядом с Suburban конгрессмена, так близко, что сбил с машины левое зеркало бокового вида.
Эти молодые парни из службы доставки просто сумасшедшие, подумал Энтони, недоверчиво пожимая плечами, как бы говоря: "Ну, и что теперь?
Когда он отошел к передней части "Субурбана", он хорошо рассмотрел водителя фургона. С бородой и неухоженными волосами он больше походил на горца, чем на водителя доставки. Только когда он соскользнул с переднего сиденья и двинулся параллельно и вперед от зажатого автомобиля, Энтони понял, что это не водитель доставки.
Время словно замедлилось для Энтони, когда он посмотрел в переднее окно и увидел Хартли на заднем сиденье, читающего газету, не обращая внимания на суматоху, вызванную "Спринтером". Переключив свое внимание на водителя фургона, он заметил что-то маленькое и белое в его левой руке. Казалось, он смотрел не на Хартли и не на "Субурбан", а на людей на тротуаре. Только тогда Энтони понял, что происходит. Он должен был вытащить Хартли из машины. Это была его последняя мысль, прежде чем из "Спринтера" донесся звук, которого он не слышал со времен базовой подготовки по подрыву в морской пехоте тридцать пять лет назад. Огонь, оглушительный шум и ударная волна, подобной которой он никогда не испытывал, пронеслись по его телу и высосали воздух из легких. Субурбан конгрессмена завалился на бок, ударившись о бордюр, а передняя часть жилого дома приняла на себя удар, который, по мнению Энтони, мог разрушить здание. Широко раскрытыми глазами он смотрел на ранее мирные улицы, которые только что превратились в зону боевых действий. Когда он обернулся к бородатому мужчине, то увидел лишь поток машин и хаос.