Том посмотрел налево, поверх слегка похрапывающего Роя, в окно. Облака заслоняли ему обзор. Справа от него Берт был поглощен журналом, который совсем недавно раскритиковал. Странно было смотреть на него, лицо настолько узнаваемое, что оно было практически архетипом.
- Итак, Берт, с тех пор как ты узнал об Эйнштейне, были ли какие-нибудь признаки того, что ты действительно являешься им?
Берт отложил журнал.
- Ты имеешь в виду, были ли у меня когда-нибудь блестящие мысли или идеи?
- Да.
- Нет. Ни одной.
- Ты когда-нибудь проходил тест на IQ?
- Типа тех головоломок Менса? Выяснить, какое число идет следующим в серии?
- Да. Те самые.
- Нет. Никогда не мог их пройти. Хотя на SAT[19] я получил балл чуть выше среднего. После третьей попытки.
Том заметил несколько седых прядей в волнистых волосах Берта. Через десять или двадцать лет они превратятся в огромную белую шевелюру, известную всему миру.
- А как ты, Том? Чувствуешь ли ты себя по-другому? С тех пор как узнал?
Том уже собирался ответить "нет", но понял, что это не так. Хотя он по-прежнему чувствовал себя самим собой, но испытывал нечто сродни тревоге, связанной с выступлением, словно ему где-то предстояло выступать. Он боролся с этим с прошлого вечера, после того как Гарольд спросил, когда он собирается заняться политикой.
Перед ним открывались огромные возможности. С его-то наследственностью.
Разве он не должен заниматься чем-то большим, чем просто работа в полиции?
Том всегда считал себя хорошим полицейским, хорошо выполняющим свою работу, но теперь казалось, что этого недостаточно.
- Я не чувствую себя другим человеком, но думаю, что чувствую себя немного неадекватным.
- Это пройдет. Скоро ты почувствуешь себя совсем никчемным.
Берт вернулся к своему журналу. Том открыл маленькое сопло над головой, обдувая лицо холодным, спёртым воздухом из "микробной пушки". Он разгладил складки на мятых брюках, которые Рой одолжил ему. Они были немного великоваты в талии, но в остальном сидели хорошо. С одолженной рубашкой была другая история. Том утонул в ней, и с тех пор, как надел ее, ему хотелось пойти в спортзал и поработать над грудными мышцами.
Берт хмыкнул, читая.
- Сколько будет 55 x 26? - спросил Том.
- Черт его знает.
- Я думал, ты волшебник фондового рынка.
Берт поднял на него глаза.
- Как... тот доктор рассказал тебе, не так ли? Ты сказал, что он следил за нами. - Берт пожал плечами. - Я занимался торговлей. Заработал несколько состояний. Потерял несколько состояний. Теперь это позади.
- Но ты был хорош в этом? Хотя не силен в цифрах?
- Я не имел дела с цифрами. Я имел дело с акциями и долларами.
- То же самое.
- Не для меня.
- Хорошо, если у меня было 85 552 доллара, и я хотел купить несколько акций, которые продавались по цене 2 ¼, сколько акций я мог бы купить?
Берт не колебался.
- Ты мог бы купить 38 023 акции, и у тебя осталось бы 11 центов. - Когда осознание того, что он только что сказал, дошло до него, он широко улыбнулся. - Эй! Давай еще раз.
Удивленный, Том продолжил.
- Парень хочет купить 351 акцию, которая стоит 6 7/8 центов.
- Ему нужно 2413 долларов и 12 с половиной центов. - Берт засиял. - Ух ты! Я просто потрясающий!
- Сколько будет 18 х 45?
Улыбка Берта померкла.
- Я не знаю.
- Это бессмысленно, Берт.
- Я знаю, что это бессмысленно. Но я просто не знаю.
- Хорошо, а если я хочу купить 45 акций по 18 долларов за акцию?
- Восемьсот десять долларов. Это странно, Том. Почему я могу это сделать, если это вопрос про акции, но не могу, когда это простое умножение?
Том вспомнил старую историю, которую он слышал об Альберте Эйнштейне.
- Тебя волнует умножение?
- Черта с два.
- Волновал фондовый рынок?
- Я жил и дышал этим.
- Вот тебе и ответ. Может быть, ты гений в том, что тебе интересно. Эйнштейн провалил математику в школе. У него просто не было интереса к ней.
- Ты думаешь, что и у меня так же?
- Может быть.
Берт скривился лицо в задумчивости. Том мог видеть, что тот ломает голову над этим.
- Значит, теперь все, что мне нужно сделать, это заставить себя интересоваться квантовой механикой.
- Возможно.
- Но меня не волнует квантовая механика. Она надоела мне до смерти. Тебя волнует жизнь, свобода и стремление к счастью?
- Так же, как и всех остальных. Я не зацикливаюсь на этом.
- Как твои навыки письма? Эссе, доклады и прочее?
- Ну, я точно не получал премию Пулитцера[20].
- То есть, другими словами, у меня в голове, наверное, где-то заперт интеллект Эйнштейна. А ты получил дар от Джефферсона, который тоже где-то в тебе застрял.