Вот что, Рейборн, живи я с группой мужчин, с каждым из которых у меня секс, и будь все они людьми, копам бы все равно это не нравилось, и называли бы они меня шлюхой. Но вышло так, что все мои мальчики вампиры и оборотни, так что прочим копам еще и не нравится мой выбор бойфрендов. Не нравится так не нравится, их дело, я тут ничем помочь не могу. А вот этих убийц я хочу остановить. Больше таких тел видеть не хочу. Хочу домой к своим мальчикам, и чтобы разрезанные тела больше не снились.
Он потер глаза пальцами.
Это да. Как начнут они во сне являться, жизни не зарадуешься.
Так что можете мне поверить, Рейборн, у меня очень серьезные мотивы раскрыть эти преступления.
Тут он посмотрел на меня, не скрывая, что тоже устал.
Что вы хотите домой, я верю, но как доверять маршалу, который трахается с вампиром мастером своего города?
Дискриминировать меня за мой выбор любовников незаконно.
Да-да, дискриминация на основе расы, религиозных убеждений или непринадлежности к роду человеческому что-то такое.
Я знаю, что говорят другие копы: дескать, я соответствующим органом добываю информацию, предоставляя его монстрам. Не могу это отрицать, но утверждение, что секс мое единственное умение, это чистая зависть.
Этот как?
Почти все в противоестественном подразделении мужчины. Процент женщин ниже, чем в обычном отделе. Мужчины не любят признавать, что их в работе обставляет какая-то пигалица. Им нужно, чтобы я не превосходила их в умении, а единственный способ, которым они могут объяснить мой личный счет ликвидаций, это сказать себе, что будь они женщинами да прокладывай себе дорогу наверх тем же способом, тогда бы и речи не было об отставании.
А вы и есть пигалица. Вид у вас хрупкий, как у моей младшей дочери. Я читал ваши дела, знаю, каких тварей вам случалось убивать. Вас вызывали на дела, где предшественники попадали в больницу или в морг. Вы, маршал Форрестер, маршал Конь-В-Яблоках и маршал Джеффрис ребята, которых вызывают разгребать.
«Отто Джеффрис» был для Олафа тем же, чем «Тед Форрестер» для Эдуарда. Олаф был пострашнее Эдуарда, потому что в промежутках между заданиями наемника развлекался серийными убийствами. Он пообещал Эдуарду и определенным представителям некоторых правительственных кругов, что на территории Америки этих развлечений не будет. В частности, поэтому он сохранил свою официальную работу инструктора по подготовке в некотором суперсекретном подразделении. Жертвами выбора для него были миниатюрные темноволосые женщины. Сейчас он вроде запал на меня и открытым текстом мне сообщил, что хотел бы заняться со мной нормальным сексом или хотя бы таким, который не подразумевал мою пытку и убийство. Эдуард хотел бы, чтобы я его поощрила, потому что так близко к нормальным желаниям в отношении женщин Олаф никогда еще не подходил. Но мы оба согласились, что положение подруги серийного убийцы в процессе совместной ликвидации вампиров слишком легко может запустить его инстинкты серийного убийцы в отношении меня самой. Бернардо Конь-В-Яблоках имеет, как и я, только одно имя, настоящее. Никто из нас никогда не зарабатывал себе на жизнь такими суровыми вещами, как Эдуард или Олаф.
Делаем что можем, ответила я.
У них у всех военная биография, спецподразделения. Все они здоровые внушительные мужики.
Тед ростом всего пять и восемь, не так чтобы внушительный.
Рейборн улыбнулся:
Маршал Форрестер кажется выше.
Я тоже улыбнулась:
Это он умеет.
Да и вы иногда тоже.
Я вскинула на него глаза:
Наверное, я спасибо должна сказать?
А вампиры действительно называют вас «Истребительница»?
Я пожала плечами:
Клички бывают разные.
Ответьте просто.
Ну, я больше их убила, чем любой другой охотник. Когда перебьешь много народу, выжившие начинают смотреть с почтением.
Не может быть, чтобы ваше умение их убивать соответствовало вашей репутации.
Почему это?
Потому что тогда вы бы не были человеком.
Рейборн смотрел на меня испытывающим взглядом.
В личном деле есть анализ крови.
У вас в крови, по минимальным подсчетам, пять различных видов ликантропии, что, вообще невозможно. Весь смысл ликантропии в том, что если ее подхватишь, больше не заразишься никогда и ничем.
Да, я медицинское чудо.
Как у вас получается быть носителем активной ликантропии и не перекидываться?
Ну, что я могу сказать? Повезло.
На самом деле я точно не знала, но начинала подозревать, что все дело в вампирских метках, наложенных на меня как на слугу-человека Жан-Клода. Как будто его власть над собственным телом и неспособность перекидываться стали нашей общей чертой. Мне как-то все равно было, что предохраняет меня от превращения, я просто была рада, что нечто такое есть. Стоит мне перекинуться один раз по-настоящему и прощай, полицейский значок. Профнепригодность по заболеванию.
Но это же придает вам силу выше человеческой?
Такими комплиментами можно девушке голову вскружить.
Не жеманьтесь, Блейк, я видел ваши протоколы с фитнеса.
Тогда вы знаете, что я умею поднимать веса, не превосходящие мой собственный. Еще вопросы?
Он посмотрел на меня, постукивая пальцем по краю папки с фотографиями.
Сейчас нет.
Вот и хорошо.
Я встала.
Противоестественное направление нашей службы становится все более и более самостоятельным. Вы знаете, что идут разговоры о выделении его в полностью автономную службу?
Слухи доходили, ответила я, глядя на него сверху вниз.
Среди маршалов противоестественного направления есть просто киллеры со значком.
Есть.
И как вы думаете, почему это власти, от которых зависит, отпускают вас на такой длинный поводок?
Я посмотрела на него кажется, вопрос настоящий.
Точно я не знаю, но если строить предположения, то из нас делают легальную группу ликвидации Чтобы ублажить либеральных левых, нам выдают значки, а закон составляют так, чтобы дать нам свободу убивать монстров согласно пожеланиям весьма нелиберальных правых.
Так что вы думаете, правительство смотрит сквозь пальцы на то, во что превращается противоестественное направление?
Нет, маршал Рейборн. Я думаю, правительство готовит себе почву.
Почву для чего ?
Для возможности все отрицать.
Мы посмотрели друг на друга.
Ходят слухи, что законы снова переменятся, и вампиров и оборотней будет легче убивать в рамках закона и по меньшим причинам.
Слухи всегда ходят, ответила я.
Если законы переменятся, на чьей стороне вы будете?
На той, на которой всегда.
Какая же это? спросил он, вглядываясь мне в лицо.
На своей собственной.
Вы себя считаете человеком?
Я в этот момент шла к двери, но остановилась, взявшись за ее ручку. Оглянулась на него.
С точки зрения закона, оборотни и вампиры люди. Даже сам ваш вопрос не только оскорбителен, но и наверняка нарушает закон.
Я буду отрицать, что его задал.
Тогда я получила ответ на свой вопрос.
На какой?
Честный вы человек или лживая сволочь.
Он побагровел, поднялся, опираясь на стол.
Убирайтесь вон!
С удовольствием.
Я открыла дверь, закрыла ее за собой твердо, но тихо, и пошла мимо столов других маршалов. Они видели наш «разговор» через стеклянные двери кабинета Рейборна, могли прочитать язык жестов и понимали, что кончился разговор не мирно. Мне было все равно. Я себе шла, потому что горло перехватило и глаза жгло. Это меня потянуло плакать, потому что Рейборн меня спросил, считаю ли я себя человеком? Ну, надеюсь, что не поэтому.
Глава 3
Эдуард нашел меня в переулке, где я стояла, прислонившись спиной к относительно чистой стенке, и плакала. Не навзрыд, но все же.