– Ну, елки-моталки! Ну, блин, артистка! Представляете, никак не могла наслушаться о том, что ее бывшего мужа уже нет в живых. Раз пять переспросила: «Он что, и в самом деле лежит и не дышит, да?» Похоже, долгонько ждала она этой вести. Сейчас примчится…
Гуров невольно рассмеялся. Действительно, наша жизнь – сплошной парадокс. От грустного до смешного – один шаг. Для главного фигуранта сегодняшних событий происшедшее с ним – неописуемая трагедия. А вот для тех, кто теоретически должен бы сейчас оплакивать утрату, его кончина стала поводом к восторженному ликованию.
Следом за майором он направился в квартиру, но в это время сзади него на лестнице послышались крадущиеся шаги. Лев оглянулся и увидел Станислава, который с независимым видом неспешно шагал по ступенькам вниз. На его лице было написано что-то наподобие: «Да знает ли кто-нибудь, сколь ценную информацию мне удалось раздобыть! А каких тяжких трудов это стоило?!» Но Гуров углубляться в психологические изыски настроен не был. Развернувшись к Стасу, он измерил его изучающим взглядом и коротко спросил:
– Опять?
– Не опять, а снова! – с вызовом парировал Крячко, подходя к нему. – Чего насупился как сыч? Все нормально. Взял интересную информацию. Ну, что опять не так?
– А ты не догадываешься? – В голосе Льва звучала нескрываемая ирония.
– Не-а… Даже не берусь! – нахально ухмыльнулся Станислав. – Не надо, не надо таращиться на меня, как на чудо заморское. И вообще, мне стоит или не стоит рассказывать про то, что удалось узнать о нашем усопшем?
– Стоит, стоит… – все так же насмешливо «подбодрил» Гуров. – Только сначала сотри со щеки губную помаду. Есть чем? Как всегда, у бедного Никитки – ни иголки, ни нитки… Вот, возьми, приведи себя в порядок!
Он достал из кармана чистый носовой платок и протянул приятелю. Тот поспешно протер правую щеку, на всякий случай проделав то же самое и с левой, и, оглядевшись по сторонам, вполголоса заговорил:
– Короче, Лева, ты не поверишь, но я даже и не думал о чем-то «таком»! Честное слово! На четвертом, кстати, люди живут вполне вменяемые. Народ в основном откликался и пытался мне помочь, но не всегда знал, чем именно. И вот уже перед самым концом постучался я в одну дверь. Вышла деваха, лет тридцати. Ну… подмигивает мне и предлагает: а не опрокинуть ли нам, типа того, по рюмашке?
– Но ты решительно отказался! Да?
– Нет, Лева, – укоризненно покачал головой Стас, – я спросил, не может ли она рассказать что-нибудь про Зубильского, о его последних днях жизни? Ну, она пообещала, что, если выпьем на брудершафт, тогда и расскажет кое-что интересное. А мне куда деваться? Интересы-то дела превыше всего… Ну, зашли, опрокинули. Как все остальное получилось – я и сам не очень понял. Вообще-то она меня фактически принудила. Зря смеешься! Я ей еще сказал: Катенька, а может, не стоит? Она решила, что стоит, а потом…
– Стас, давай ближе к сути! – Гуров поморщился и коротко отмахнулся. – Итак, потом она тебе сказала… Что конкретно?
– Конкретно? Короче, она как-то раз у антикварного магазина на улице Молотиловской случайно стала свидетелем разговора Зубильского с тремя какими-то парнями, по виду – уголовниками. У всех троих на руках были татуировки. Всего разговора она не слышала, но, как ей удалось понять из обрывков того, что до нее доносилось, Платон Зубильский где-то за городом совершил ДТП и серьезно повредил их машину. Они требовали, чтобы он не только восстановил их «тачку», но и выплатил моральный ущерб. Случилось это месяца три назад. Вроде бы факт ДТП был зафиксирован гаишниками.
– Интересный момент… – задумчиво кивнул Лев. – Надо будет проверить.
– Кстати, Лева! Ну, ты-то, я надеюсь, про сегодняшний случай с Катюхой Петру не расскажешь?.. – начал Станислав, однако Гуров сердито отмахнулся:
– А то как же! Обязательно настучу. Я же только этим и занимаюсь, больше мне делать нечего… Хорош глупости городить! Ну, накуролесил – что с тобой поделаешь? Давай делом заниматься, а не ерундой страдать.
В глазах Стаса, выслушавшего эту тираду с показным смирением, вдруг промелькнуло что-то жульнически-шутовское. Заподозрив какой-то подвох, Гуров молча посмотрел на него изучающим взглядом, а Крячко в ответ состроил рожу и, громко хохотнув, укоризненно помотал головой:
– Ну, Лева! Ну и купился же ты задешево! Ой, чудо ты в перьях! Да ни хрена никаких «приключений» у меня не было и в помине. Понял? Да, было дело, позвала меня к себе в гости одна женщина. Ну, как – женщина? Бабушка – «божий одуванчик»… Причем с особым «бзиком» – пока с ней чаю лечебного не выпил, говорить вообще ни о чем не желала. Чай я пил с ней, чай! Ферштеен? А чтобы не разочаровывать тебя в неких там ожиданиях, когда уходил, попросил у бабули помаду ее внучки и подкрасил себе щеку. Еще вопросы есть?
– Бабушка, говоришь? – с долей недоверия улыбнулся Гуров. – Ну, ладно, верю. Раз уж так, безгрешный ты наш, то приношу свои искренние. На колени, надеюсь, падать не надо? Нет? Ой, спасибо, добрая душа!
– Да уж, на здоровье, на здоровье! – в той же интонации парировал Крячко.
– Все! Кончаем эту болталогию. – Гуров коротко рубанул рукой. – Значит, в активе Зубильского есть серьезное ДТП. Сейчас должна приехать бывшая жена нашего покойничка, может, она об этом что-то знает?
– Жена? Примчится оросить безутешными слезами чело усопшего? – саркастично хохотнул Крячко.
– Где уж там безутешными! – пренебрежительно отмахнулся Лев. – Бояров только успел сообщить, что ее Платон преставился, так она там чуть не в пляс пустилась. Думаю, на его похоронах будет очень весело – прощальные рыдания и стоны ему не светят.
Глава 3
Вскоре и в самом деле в дверях квартиры появилась энергичная особа лет пятидесяти, «с хвостиком», в брючном костюме вовсе не траурных расцветок. Она ворвалась в помещение как ураган и, едва поздоровавшись с присутствующими, забегала вдоль стен, как видно прикидывая, что из антикварных ценностей следует забрать с собой немедленно, а что оставить на потом. Уловив и сразу же поняв суть замыслов этой дамы, Гуров строго уведомил:
– Должен вас огорчить: здесь трогать ничего нельзя до полного завершения следствия и решения суда о наследстве.
Дама резко остановилась, словно наткнулась на фонарный столб, и, окинув Льва недоуменным взглядом, возмущенно воскликнула:
– А за каким же х… хреном меня пригласили? Да еще в такой поздний час?
– Причин тому много… – вежливо ответил Лев, словно разговаривал с изысканной леди из Букингемского дворца. – Прежде всего нужно опознать тело вашего бывшего мужа. Вот перед вами понятые, вот – усопший, лежащий на диване… Будьте добры, взгляните на него и скажите, действительно ли это – Зубильский Платон Модестович? Вдруг это не он, а какой-то посторонний человек?
Презрительно скривившись, женщина громко фыркнула:
– Х-ха! Чего мне на него взглядывать-то, на этого старого занудного козла? Я как только вошла, так сразу же и увидела, что это он. Он, он – Зубильский! Так и запишите: издох именно Зубильский…
– Так и запишем… – усмехнулся майор, садясь за стол и доставая из кейса бланк протокола. – Ваши полные имя, фамилия, отчество?
– Слюдянцева Эмилия Шалвовна, – ответила та, роняя слова «через губу». – Год рождения? Шестьдесят третий. Хотя вообще-то подобные вопросы женщинам задавать не принято.
– Когда и при каких обстоятельствах вы последний раз виделись с покойным? – спросил Гуров, с нейтральным выражением лица глядя на бойкую вдову.
– Ага! Вон откуда ветер подул! – понимающе рассмеялась она и погрозила ему пальцем. – Вон с какого боку зайти надумали! Видимо, мои драгоценные соседи понарассказывали про нашу с ним последнюю встречу, про то, как он поднял визг, лишь услышав о том, что его кровные, законные дети не хотят остаться без копейки?
– У ваших детей трудное материальное положение?.. – сочувственно покачал головой Лев.
– Я не сказала, что им не на что жить – мои дети грамотные и трудолюбивые, – горделиво подбоченилась Слюдянцева. – Себе на жизнь они зарабатывают. Но сами знаете, что лишних денег не бывает. А все то, что здесь накоплено, заработано нами совместно.