Следующие несколько минут — полная драма для девочек-подростков. В переводе это означает, что она и Райан ссорятся из-за того, что один из ее друзей пригласил ее в загородный клуб. Она хочет надеть бикини, а Райан этого не хочет. Поэтому ей нужно, чтобы я привезла ей танкини. Почему это стало моей проблемой, я понятия не имею.
Но я поступаю так, как поступило бы большинство мам. Я бросаю то, что делаю, и бегу ей на помощь.
Между окончанием моей карьеры танцовщицы на шесте, страхом беременности и вмешательством в отношения между Авой и ее отцом, я практически не продвинулась в своем списке, если не считать посещения гинеколога для контроля над рождаемостью. Я хороший исполнитель. Я нацеливаюсь на вещи и берусь за них. Это то, чем я занимаюсь. Это заложено в моей ДНК. Меня бесит, что я не добиваюсь прогресса. Конечно, у меня были кое-какие возможности, но ничего не получалось.
Я чувствую себя одинокой и беспокойной, работая из дома. Когда дети ушли, я решила отправиться в офис в Атланте до того, как Райан привезет их завтра домой. У меня целыми днями идут совещания и бумажная волокита, и проще просто побыть в офисе. Кроме того, я вообще не была там с тех пор, как повредила ногу. Между этим и месячными у меня не было особого желания путешествовать. Это привилегия, что компания принадлежит моей семье. Но мои месячные закончились, и я начинаю сходить с ума. Пора тащить свою задницу в офис.
На мою распухшую ногу не налезла приличная обувь, поэтому я в шлепанцах. Они милые и украдены из шкафа моей дочери. Они также совершенно не подходят для работы, но у меня нет выбора. Когда я приезжаю, главный администратор сообщает мне, что лифты не работают, поэтому мне придется подниматься по лестнице.
Восемь этажей.
Глубоко вздохнув, я молча говорю себе, что смогу это сделать. И я благодарна, что опоздала. Никто не увидит, как я поднимаюсь по лестнице. Я просто не тороплюсь, шаг за шагом, просто смотрю вперед. Пройдя несколько этажей, я поправляю сумочку и сумку, в которой ношу свои рабочие папки. Мне нравится эта сумка. Иногда я даже испытываю вожделение к ней. Это действительно классная потертая красная кожа, намного красивее, чем портфель, который выглядит уж очень официально.
Глубокий голос выкрикивает мое имя, гремя по лестнице. Подняв взгляд на несколько ступенек, я чувствую, как меня охватывает новое вожделение. Загорелая кожа мужчины контрастирует с белыми стенами, его широкие плечи, казалось, загораживают всю лестницу.
— Куда ты собрался, Матео?
— Я встречаюсь с одним парнем по поводу кое-какого оборудования внизу, — говорит он, а потом замечает палец. — Что случилось с твоей ногой? — он подходит ко мне и протягивает руку. Мне это не нужно, но я все равно принимаю ее. Мышцы его предплечья напрягаются под моими пальцами. Я говорю ему, что все в порядке, что это случилось во время тренировки. — Тебе больно?
— Нет, все в порядке. — Его голова мило наклоняется, уголки рта приподнимаются. — Вообще-то, это больно.
— Мне не нравится думать, что тебе больно, — тихо говорит он.
Я сжимаю его руку и встречаюсь глазами с его взглядом, флиртуя:
— Немного боли иногда может быть хорошей вещью.
— То, что тебе больно, никогда не может быть хорошо, — тихо говорит он, его глаза находят мои.
Его руки хватают меня за талию, притягивая к своей широкой мускулистой груди и плечам.
— Я думала, у тебя встреча, — говорю я.
Он наклоняется, его рот в нескольких дюймах от моего.
— Это может подождать, — выдыхает он, — пока я не позабочусь о тебе.
Затем он берет мою сумку и сумочку из моей руки и подхватывает меня на руки, неся вверх по последним пролетам лестницы. Это на много световых лет больше, чем что-либо в моем списке.
— О Боже, ты меня поднял! — говорю я, наполовину в шоке, наполовину смеясь. Я смотрю вниз, на быстро движущийся подо мной пол. — Ты несешь меня!
— Разве ты не помнишь, что я говорил тебе в коридоре перед кабинетом Поппи о том, что позабочусь о тебе?
— Ну… я… гм… — видимо, я не в состоянии связать два слова.
— Все начинается прямо сейчас.
Напряженность в атмосфере резко возрастает, его слова, мои руки на его плечах, то, как он смотрит на меня. Это ошеломляет, и я благодарна, когда мы оказываемся на площадке восьмого этажа.
— Я могу дойти дальше сама.
Он ставит меня на пол, открывает дверь на лестничную клетку и следует за мной до моего кабинета, чтобы убедиться, что я доберусь туда в целости и сохранности. Поворачивая ручку на двери своего кабинета, я слышу, как он зовет мою секретаршу. Я высовываю голову и вижу, как она кивает, что-то записывает, бормочет одними губами: