Я начинаю обедать, пытаясь занять свои мысли. В неудачной попытке сократить количество углеводов я решаю приготовить спагетти из тыквы, в которых всего около семи углеводов по сравнению с колоссальными сорока в макаронной лапше. Предположительно, спагетти из тыквы очень похожи на пасту из волос ангела, когда их натирают на терке. Что ж, это оказывается куском дерьма. Они совсем не похожи на божественную пищу, и даже если добавить к ним соус, это не обманет моих сопливых маленьких детективов.
Ава кричит сверху:
— Мам, в дверь звонят.
Мой стон соперничает со стоном дикого медведя.
— Ну так открой, милая.
— Я занята…
Мои уши отключаются от того, что, черт возьми, она говорит. Я уже слышала все это раньше от нее и других детей. «Я в ванной, Джейкоб ближе, я не одета, я ем, я разговариваю по телефону, я устала». Бла-бла-бла. Список оправданий тянется на милю. Мне же удается открыть дверь частично обнаженной с пончиком во рту, разговаривая по телефону и занимаясь стиркой. Но, по-видимому, мои дети не унаследовали мою сверхъестественную способность открывать чертову дверь.
Когда я рывком открываю дверь, мне в лицо суют планшет и ручку.
— Подпишите. — Не глядя, я царапаю свое имя, беру маленький пакет, адресованный мне, и отбрасываю его в сторону. Я кричу наверх, чтобы дети пришли на ужин.
— Что это такое? — спрашивает Коннор, его маленький носик сморщивается.
— Спагетти-сквош, — говорю я, молясь, чтобы они съели это.
Не говоря ни слова, Джейкоб встает и идет в кладовую.
— Что ты делаешь?
— Делаю себе чили, — говорит он.
— Сядь! — рявкаю я. — Мне потребовалось много времени, чтобы сделать это, и мы собираемся сидеть всей семьей и наслаждаться этим.
— Ты сегодня не работала, не так ли? — спрашивает Ава.
Я хочу задушить ее.
— На самом деле я работала, Ава. Это называется быть твоей матерью. Поверьте мне, это большая работа.
— Я съем это потом, мамочка, — говорит Коннор.
— Поцелуйте меня в задницу, — бормочет Джейкоб.
— Все, замолчите, — говорю я. — Мы все собираемся сесть за стол и поесть всей семьей. Меня не волнует, сколько времени это займет!
Я поклялась, что никогда не поступлю так со своими детьми — заставлю их есть отвратительную еду, заставлю их сидеть за столом весь вечер, — но я сыта по горло. Несколько удивительно, но каждый из них садится, один более подозрительный, чем другой, и начинает гонять свой ужин вилкой по тарелке.
Коннор откусывает первым, и он откусывает большой кусок. Его губы сжимаются, когда он проглатывает все это, его маленькие глазки слезятся. Его слезы только увеличивают мой уровень раздражения. Ава откусывает следующей, отрезая самый маленький кусочек. От ее птичьего укуса мне хочется рвать на себе волосы. А Джейкоб просто скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня. Этот мальчик, клянусь, сводит меня с ума.
Вместо того чтобы взорваться, я решаю подать пример.
— Насколько это может быть плохо? — спрашиваю я, откусывая первый кусочек. Секундой спустя я начинаю давиться и выплевывать это дерьмо в свою салфетку, пока все трое детей от души смеются надо мной. Я проглатываю свою гордость. — Хорошо, Джейкоб, закажи пиццу.
— И чесночные хлебцы, — умоляет Коннор.
Остаток вечера мы проводим за обжорством и просмотром шоу на Netflix. Это был идеальный вечер. Я смотрю, как трое моих малышей идут спать. Здесь тихо. Они в безопасности, здоровы и счастливы. И это все, чего хочет любая мама.
Джейкоб ложится спать, бросив напоследок:
— Спокойной.
Коннор ложится спать, и я читаю ему в течение пятнадцати минут. Ава, однако, внезапно стала подозрительно тихой. У моей внутренней мамы-медведицы загорается радар, но после нескольких попыток разговорить ее я забираюсь в постель, тянусь за очками и открываю ноутбук, проверяя свои страницы в социальных сетях.
Я нахожу, что изобретательница вибратора приняла мою просьбу о дружбе. Я проверяю, что она публикует, и просматриваю ее биографию. Она такая же южанка, как и я, родилась и выросла в маленьком городке на юге Алабамы. Интересно, что заставило ее выбрать этот карьерный путь? Я имею в виду, какая у тебя была специальность в колледже, чтобы в итоге попасть в индустрию секс-игрушек? Похоже, сейчас она живет в Нью-Йорке. У нее нет никаких личных фотографий, и я понимаю почему, когда вижу несколько ненавистных комментариев на ее странице, осуждающих мастурбацию как грех. Черт, похоже, я буду гореть в аду.