– И мы создали такие тесты, да. Но прежде мы прекратили войны, обеспечили людей всем, чего им раньше так не хватало. Мы уничтожили формальные границы между странами, мы стали единым народом. Добрым, справедливым, умным и могущественным. Люди снова потянулись к науке, к искусству. Многие даже отправились с миссией в ваш мир, понесли вам наши технологии, и картины, и стихи… и это тоже еще был не весь план. Пока шла проверка, мы очищали Пустыри.
– В смысле, очищали? От мусора? – уточнил Коля.
– В том числе. От мусора, от разных отходов. От грязных заводов, которые стояли там с незапамятных времен. Людей стало гораздо меньше, и всем теперь хватало продукции «чистых» предприятий… м-да. Ну и от охотников, конечно, надо было это все очистить тоже. От дикарей, которые продолжали жить, как раньше. Которые не поверили в Обрушение и продолжали плодить больных детей, выродков, идиотов от рождения… впрочем, я не об этом.
Последним этапом плана «Мегиддо» было переселение самых достойных людей на Пустыри, на очищенные территории.
– Но взрослые могли этого не понять. Обычные люди, я имею в виду, – покачал головой Вэ-А. – Поэтому мы решили сначала дождаться момента, когда умрут все люди, присутствовавшие при Обрушении. И это буквально недавно случилось, представь себе! Последний древний старик умер, и мы скоро приступим к переселению!.. И мы смогли вырастить множество достойных людей. Детей… Детей, которые не знают, что такое быть избиваемым своим сверстником. Которые вряд ли захотят курить и никогда не взбунтуются по пустякам. Это разрешенные дети, во всех отношениях. Их на Пустырях уже ждут готовые дома, уютные парки, больницы, школы. Скоро мы уберем заборы, снимем колючую проволоку, и в нашем распоряжении будет снова весь мир! И в нем будут жить только достойные, разрешенные люди, которые будут воспитывать таких же разрешенных детей!..
Министр мечтательно глядел в потолок. Коля готов был поклясться, что в глазах Вэ-А блестят слезы умиления. Мальчик встал и начал ходить по комнате. Его что-то смущало в словах министра, хотя они, кажется, были такие правильные.
Неужели он, Коля Карпенко, сам не хотел бы жить в мире, где каждому всего хватает? Где ты ходишь в школу с нормальными детьми, а не с дебильными Диманами, которые только и знают, что бить по туалетам младшеклассников и покупать клей? В мире, где все дети думают одинаково и стремятся к одинаково прекрасным вещам?
«Хотел бы, конечно», – ответил он самому себе, но тут же заставил себя вспомнить убитого Олега, и Димку, и Ингу, которая плакала посреди магазина. Вспомнить Стаса, наконец. Крысоеда…
Неужели такой мир нельзя построить без того, чтобы убить и замучить половину всего населения? А если нельзя – то нужен ли он, такой мир? Да и кто вообще сказал, что можно на сто процентов быть уверенным, что ребенок вырастет нормальным человеком, если родители у него хорошие?
– Подождите, – начал Коля разгоряченно, чувствуя, что сейчас он сформулирует нечто очень важное, – я, может, глупость скажу, но… Разве ребенка вообще можно запретить? Это же не телевизор! Не мороженое! Можно запретить ребенку есть мороженое, пока он не сделает уроки. Или, там, на порносайты какие-нибудь ходить. Но… нельзя же запретить самого ребенка! Дети – это же цветы жизни, и все такое, и… ну, я не знаю! Можно запретить ребенку завести собаку, но нельзя же запретить самих собак!.. Они же от этого никуда не денутся, правда?
Министр улыбался и усиленно тер лоб пальцами.
– Я с самого начала говорил, что ты очень сообразительный мальчик. Да, ты прав, мы не смогли полностью взять под контроль процесс рождаемости. Там вмешиваются слишком серьезные силы… не выношу это слово, но – любовь, м-да. И, как ты говоришь, все такое. Но был придуман отличный сдерживающий элемент, уже в мое время. Когда я начинал. Мы придумали Запрещенных Детей.
---
Запрещенные дети рождались всегда. Их было едва ли не больше, чем разрешенных. До какого-то момента их просто уничтожали или сажали в тюрьмы вместе с родителями, но все это были неэффективные меры.
И тогда была выдвинута идея особого воспитания запрещенных детей. Их по-прежнему тщательно искали, но уже не отнимали у родителей. Государства просто начали делать так, чтобы жизнь такого ребенка стала максимально невыносимой. В некоторых странах, в отдельных городах, такие дети всю жизнь вынуждены были ходить голыми, чтобы над ними все смеялись. Где-то запрещенных попросту избивали каждый день сверстники (разрешенным за это выдавали премии, что-то вроде карманных денег), где-то им запрещалось учиться читать, под страхом наказания или даже смерти.
– Ты никогда не выращивал кактусы, нет? – спросил вдруг Вэ-А, и Коля понял, что сейчас последует еще одно любимое сравнение министра. – А вот я выращивал, да… Видишь ли, кактусу можно придать практически любую форму. По крайней мере, есть сорт, которому можно. Если такой цветок… назовем его цветком, ладно? Так вот… Если такой цветок накрыть кубической железной формочкой и усердно поливать – вырастает кубический кактус! Он просто будет расти во все стороны, пока не заполнит собой всю форму. Потом ты снимаешь ее – ап! И у тебя на столе зеленый кубик. Очень красиво, поверь…
– Запрещенные, по-вашему, это такие же кактусы, да?
– Именно.
Если достаточно долго говорить человеку, что он идиот, или злодей, или неудачник, – то он и вырастает таким. И запрещенные дети, живущие в атмосфере постоянной злобы, насмешек, предательства – вырастали, как правило, ужасными людьми. Они начинали мстить. Они становились драчунами, наркоманами, а впоследствии даже террористами. И это, по словам министра, было очень удобно.
– Видишь ли, перед глазами у родителей теперь всегда был пример того, во что могут превратиться их тайком рожденные дети. Теперь пара должна была хорошенько подумать, прежде чем давать жизнь запрещенному ребенку! А вдруг из него вырастет террорист? То есть, даже не вдруг, а обязательно вырастет… м-да. У нас, видишь ли, почти нет преступности. Мы контролируем выпивку, сигареты, азартные игры, вообще все! Запрещенные дети – это последняя угроза хорошей, правильной жизни. Люди стали их бояться. И стали меньше рожать без нашего ведома. Кому охота, чтобы их сын вырос, пришел и отомстил родителям? А такие случаи бывали, между прочим…
Конечно, усмирить удалось не всех. Некоторые семьи, не прошедшие тест, не способные, по мнению государства, стать родителями, все же производили на свет потомство. А потом тщательно прятали сына или дочь – от родни, от коллег по работе. Они сами, в домашних условиях, воспитывали таких детей. И иногда неплохо воспитывали.
– Среди моих людей, сказать по секрету, есть один такой, – подмигнул Коле министр. – Парень пришел ко мне лет шесть назад и попросил любую работу. У него не было разрешения, и я очень нескоро узнал, кто его родители. Он никак не хотел говорить… м-да. И смотри-ка, домашнее воспитание, а вырос нормальным человеком. Но это, конечно же, исключение. Какой-то просчет наших ученых.
– Вот вы говорите, что детей перестали уничтожать. А как же казни? Разве вы не говорили, что в тюрьме после четырнадцати казнят?
Министр расплылся в улыбке:
– Я вообще в прошлый раз много такого наговорил, что оказалось неправдой, не находишь?
– Так значит, не казнят? – удивился Коля.
– Нет, конечно… Более того, нестрогая тюрьма – это лично мое изобретение, и я им очень горжусь! Другие страны даже начали перенимать этот опыт! Видишь ли, там мы даем запрещенным еще один шанс. Мы их кормим, беседуем с ними, обучаем разным вещам. И смотрим, способен человек исправиться или нет! Особенно это касается тех детей, которые сначала были разрешенными, а потом трижды потеряли карточку, скажем. Или лишились родителей… Мы их держим в тюрьме до четырнадцати лет, и если они после этого способны быть нормальными гражданами – мы им выдаем разрешения!