— Я прихожу раз в месяц с тех пор, как был убит Джейми, чтобы узнать, узнал ли он что-нибудь по этому делу. У него никогда не было информации, но я просто не хочу, чтобы он забывал, что убийца Джейми все еще на свободе.
Блять.
Она надеялась на то, чего, вероятно, никогда не получит. Дело пятилетней давности без новых улик и главного подозреваемого? Убийца ее мужа, вероятно, давно скрылся.
Гребаный Симмонс.
— Я на самом деле удивлена, что не видела тебя раньше, — сказала она прежде, чем я успел придумать, что сказать.
Я пожал плечами.
— Я не люблю офис и избегаю его, когда могу. Большинство из нас обычно проводят там время только тогда, когда занимаются бумажной работой. — За исключением Симмонса. — Мы все начинали свою карьеру в полевых условиях, выполняя патрулирование. Большинству из нас нравится бывать на людях, задавать вопросы.
Потому что именно благодаря работе на местах раскрывались дела, а не сидя в кресле и поедая кленовые пончики.
Взгляд Поппи был прикован к смятой бумаге, которую она держала в пальцах.
— Ты думаешь, мне следует сдаться? Как ты думаешь, есть шанс найти того, кто убил Джейми?
Когда она подняла голову, свет в ее глазах немного померк. Впервые за две недели она была больше похожа на женщину, которую я видел пять лет назад, чем на ту, что приходила в мое додзе.
— Я буду честен, — мягко сказал я. — Прошло много времени. Пять лет без каких-либо новых улик — это нехорошо. Я не видел материалов дела, но, по-моему, все версии ведут в тупик.
Ее плечи опустились, и она сложила руки на коленях. Она съеживалась прямо у меня на глазах — замыкалась в себе. Это то, что происходило с ней после каждого ее визита к Симмонсу? Потому что я бы сделал практически все, чтобы это прекратилось.
— Вот что я тебе скажу: когда мы вернемся в участок, я просмотрю дело. Я не знаю, что я найду, но я посмотрю. Хорошо?
— Ты действительно это сделаешь?
— В мгновение ока.
— Спасибо, — вздохнула она. — Не пойми меня неправильно, детектив Симмонс был великолепен. Он встречается со мной каждый месяц и всегда был мил. Но я не знаю. Наверное, я не чувствую, что это дело является для него приоритетным.
Она все поняла правильно. Его приоритетом в эти дни, казалось, было делать как можно меньше.
— Посмотрим, что я смогу сделать, — пообещал я, как только нам принесли еду.
— Спасибо, — сказала она мне, когда я сказал то же самое официантке.
С моим кальцоне и ее пиццей мы принялись за обед в основном в тишине — точно так же, как ужинали на ее кухне.
Поппи не нужно было заполнять разговорами каждое мгновение. Али была постоянной собеседницей, всегда хотела поболтать, пока мы ели. Меня сводило с ума, когда я откусывал кусочек, а она тут же задавала вопрос. Иногда мне просто хотелось есть. Как мои родители готовили себе еду. Они разговаривали, они знали о днях друг друга, но в то же время были довольны тем, что просто были друг с другом.
Тишина давала мне время насладиться едой, а также возможность подумать.
Первое, что я сделал, вернувшись в участок, — забрал у Симмонса досье Джейми Мейсена.
Если все зацепки мертвы, я сделаю то, что нужно сделать. Я усажу Поппи и расскажу ей правду. Что убийца ее мужа на свободе и останется таковым до тех пор, пока не появятся новые доказательства.
Но если в досье будет что-то большее, если Симмонс не копался в каждой зацепке и не переворачивал каждый камень, чтобы найти убийцу, я бы попросил папу об одолжении. Я бы сделал то, чего никогда в жизни не делал: я бы использовал свое положение сына начальника полиции, чтобы лично взяться за дело. Я бы забрал дело у Симмонса и сделал все возможное, чтобы привлечь убийцу Джейми к ответственности.
Независимо от того, сколько стресса это добавило бы в мою жизнь, я бы сделал это, потому что это было правильно.
Я бы сделал это ради Поппи.
Глава 5
36-й День Рождения: Научится играть на укулеле (гавайская гитара)
Поппи
— Джимми? Я здесь!
Через неделю после моего ланча с Коулом в «Коломбо» я взяла отгул в ресторане, чтобы навестить дедушку Джейми, Джимми, в его доме престарелых «Рейнбоу».
— Выйду через секунду. — Крик Джимми был заглушен закрытой дверью спальни.
Я улыбнулась и присела на диван в гостиной, ожидая. Домработницы, должно быть, прибрались сегодня утром, потому что обычная стопка банок «Маунтин Дью» и старых газет на прикроватном столике исчезла, а на кухне не было обычных крошек от крекеров «Ритц». Они даже повесили пальто Джимми — то, которое он обычно просто бросал на диван.
— Глэдис, ты должна его увидеть, — прошептала женщина из коридора.
— Я все узнала об этом за завтраком, — ответила Глэдис с приглушенным смешком.
Они говорили о Джимми? Потому что это звучало так, словно Глэдис и ее подруга-сплетница околачивались прямо за его открытой дверью. Я не потрудилась закрыть ее, когда приходила. Дверь здесь никогда не закрывалась. Я понятия не имела, почему Джимми нравилось, когда его дверь все время была открыта. Он относился к этому дому престарелых скорее как к общежитию колледжа, чем как к месту, где можно обосноваться.
Но, по крайней мере, всегда открытая дверь давала мне возможность увидеть женщин, когда они шаркали мимо.
— Привет! — Я помахала рукой и улыбнулась, когда две пожилые женщины полностью проигнорировали меня и, вытянув шеи, вошли внутрь, осматривая маленькую гостиную в поисках Джимми. Когда они увидели, что его нет в кресле, они нахмурились и продолжили идти.
Я рассмеялась, когда они оказались вне пределов слышимости. Каждый раз, когда я приезжала сюда, мне казалось, что каждый житель влюблен в моего свекра.
— Вот и моя Поппи. — Дверь спальни Джимми открылась, и он вышел в гостиную. — Как ты сегодня?
— Я хо… о боже мой. Что ты сделал? — Я вскочила с дивана. Мои глаза были прикованы к его волосам — волосам, которые обычно были белоснежными, а не ярко-розовыми.
Джимми не ответил. Он просто преодолел небольшое расстояние от своей спальни и притянул меня в свои объятия. Когда он отпустил меня, его глаза тщательно осмотрели меня с головы до ног, прежде чем он сел в свое темно-синее плюшевое кресло.
— Ты собираешься мне ответить? — спросила я, все еще стоя.
Он нахмурился и указал на свои волосы.
— Я проиграл пари.
— Проиграл пари. Ты заключил пари, в котором проигравший должен был покрасить волосы в розовый цвет?
— Да, — проворчал он. — Вот что я скажу тебе, Поппи. Некоторым людям просто нельзя доверять. Ты знаешь того нового парня, который переехал в соседний дом?
Я кивнула, хотя и не была знаком с новым соседом Джимми.
— Он мошенник. Лживый обманщик. Я пригласил его поиграть в нашем покерном клубе во вторник днем. Думал, что буду вести себя по-соседски. Он сказал мне, что не умеет играть в покер, но хотел бы научиться. — Руки Джимми сжались в кулаки на подлокотниках кресла. — Не знал, как моя задница. Он чертов карточный шулер! Заставил нас всех смеяться и шутить. Убедил нас сделать ставку. Тот, кто первый проиграет, красит волосы в розовый цвет. Этот сукин сын. Поставил на меня все во втором банке и обчистил.
— Итак, у тебя розовые волосы и ты потерял кучу денег. Сколько ты потерял?
Он пожал плечами.
— Э-э, не так уж много. Мы играем только на пенни. Может быть, пять баксов. Но те дамы в салоне определенно разорили меня. Тридцать баксов за розовые волосы. Ты можешь в это поверить?
— Это невероятно. — Я поджала губы, чтобы скрыть улыбку, и снова села. — Я принесла тебе твой любимый персиковый пирог, если тебе от этого станет легче.
Хмурое выражение на лице Джимми исчезло.
— Просто побывав с тобой, я почувствую себя лучше, но я возьму этот пирог в качестве бонуса. Как идут дела в ресторане?
Я улыбнулась.
— Превзошли мои самые смелые ожидания.
«Мейсен Джар» открылся три недели назад, и за это время мы продали в два раза больше, чем мы с Молли прогнозировали за весь первый квартал. Я видела, как больше постоянных покупателей возвращали баночки, чем я когда-либо ожидала, и на этой неделе я каждый вечер закрывалась с почти полной баночкой чаевых.