— Мне жаль.
— Все в порядке. — Она пожала плечами. — Я ожидала, что они расстроятся из-за этого, но, думаю, в глубине души я надеялась, что они поймут, почему я хотела выполнить его список. Когда-то мы все были так близки. Теперь… все по-другому. Они обвиняют меня в смерти Джейми.
— Что за хрень? — Родители Джейми винили Поппи в его смерти? Это была чушь собачья. — Ты не несешь ответственности за его смерть. — Ответственность лежала на больном ублюдке, выследить которого я с каждой секундой хотел все больше и больше.
Поппи посмотрела на свои колени.
— Нет, они правы. Отчасти я сама виновата. Я та, кто попросил Джейми сходить в винный магазин. На самом деле он не хотел уходить, но сделал это ради меня.
Неужели она всерьез думала, что это ее вина?
— Ты ни в чем не виновата.
Пара слезинок снова скатилась по ее щекам, и она поспешила вытереть их.
— Виновата. Он был бы жив, если бы я не попросила его сходить в тот магазин.
— Нет. — Я наклонился ближе. — Ты ни в чем не виновата. Парень, который нажал на курок? На его совести смерть Джейми. Не на твоей.
Она кивнула, но не подняла глаз.
— Поппи, посмотри на меня. — Я приподнял ее подбородок тыльной стороной пальца. — В мире есть вещи, которые находятся вне нашего контроля. В основном действия других людей. Ничто из того, что ты сделала, не стало причиной смерти Джейми.
— Я знаю, — прошептала она. — Рассуждая логически, я знаю, что ты прав. Но я все еще чувствую, что это моя вина. — Ее плечи начали трястись, когда она перестала сдерживать слезы, и они потекли по ее прекрасному лицу.
К черту все это. Я схватил ее за руки и вытащил из кресла. Потом я обнял ее, шепча что-то в ее волосы, пока она плакала, уткнувшись в мою черную рубашку.
Она ни разу не попыталась оттолкнуть меня. Вместо этого она рухнула мне на грудь — ее руки сжали хлопок по бокам, когда она прижалась ко мне. Когда она прижалась сильнее, я вцепился еще крепче. Каждая ее слезинка пронзала мое сердце копьем.
Неужели она жила с этим чувством вины в течение пяти лет? Неудивительно, что она так старательно навещала Симмонса. Она искала какие-то ответы — место, куда можно было бы переложить вину, чтобы снять ее с собственных плеч.
Поппи сильно плакала, но это продолжалось недолго. Она взяла себя в руки, шмыгнула носом и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем отступить назад.
— Мне жаль. — Она вытерла мокрые пятна с моей рубашки.
— Не извиняйся. — Я поймал ее руку в свою, пока она не посмотрела мне в глаза. — Не извиняйся за слезы, ладно?
Она кивнула, и я отпустил ее руку, чтобы она могла вытереть лицо. Затем она сделала еще один шаг назад, выпрямившись во весь рост. Черт. Даже с пятнистым лицом, она была прекрасна. Она позволила своей грации — своей невероятной силе — просвечивать сквозь ее грустную улыбку.
Мои руки уже казались мне пустыми, когда она стояла в трех футах от меня. Когда ее плечи опустились, у меня мелькнула короткая вспышка надежды, что я снова понадоблюсь ей, но вместо этого она откинулась на спинку своего рабочего стула.
— Я в порядке. — Она кивнула. — Я в порядке.
И она была. С ней все будет в порядке. Так или иначе, я бы нашел способ все уладить. Я не мог вернуть ее мужа, но я мог выследить его убийцу. Я мог бы быть тем плечом, на котором она плакала. И, может быть, я мог бы быть тем мужчиной, который будет рядом с ней, когда она начнет новую жизнь.
— Ты знаешь, что самым худшим во время ланча был Джимми. — Она опустила голову. — Мне следовало сказать ему раньше. Я вижусь с ним раз в неделю и никогда не говорила ему, что выполняю список Джейми. За обедом он выглядел таким обиженным. Я должна был сказать ему.
— Дай ему немного времени, и я уверен, что он придет в себя. Они все так и сделают. — Я нес чушь — я никогда не встречал этих людей, — но я хватался за что угодно, чтобы заставить ее почувствовать себя лучше.
— Я собираюсь притвориться, что ты знаешь, о чем говоришь, и просто поверю тебе.
Я усмехнулся.
— Хороший план.
— Кстати, о планах. Нам лучше отправиться на ярмарку, если мы собираемся сегодня прокатиться на всех аттракционах.
— Нам не обязательно идти. Если ты предпочитаешь сделать это позже, тогда мы можем подождать.
Она покачала головой.
— Нет, я хочу пойти. Это будет забавное развлечение.
— Хорошо. — Я протянул руку, чтобы помочь ей встать. — Давай покатаемся.
Четыре часа спустя я пристегивал ремень безопасности, когда работник карнавала запер нас в клетке. Клетке, которая когда-то была чисто-белой, но теперь была покрыта пятнами ржавчины.
— Я чертовски ненавижу «Молнию» (прим. ред.: Молния — это аттракцион, разработанный Джозефом Брауном в 1968 году в компании Chance Rides. Популярный на карнавалах и ярмарках в Соединенных Штатах, Канаде, Австралии, Мексике и Новой Зеландии, он отличается сильными вертикальными перегрузками, многочисленными вращениями и отмеченным чувством непредсказуемости), — пробормотал я. — Ты уверена в этом?
Поппи позеленела.
— Я уверена.
Врушка. В ее голосе не было ни грамма уверенности.
— Может быть, нам стоит сделать перерыв. Вернуться и сделать это примерно через час. — Мы оставили «Молнию» напоследок, потому что именно она пугала ее больше всего.
— Нет. — Трясущимися руками она пристегнула свой собственный ремень безопасности. — Это последняя поездка, а потом мы закончим. Мы просто должны пройти через это, и все готово.
— Хорошо. — Я протянул руку и ухватился за ручку сбоку. Моя рука была скользкой, потому что вспотела, так же, как и мои яйца. На улице было очень жарко, наверное, больше девяноста градусов, и не было ни ветерка. Пребывание в ловушке в этой раскаленной металлической машине не помогало.
Мне нужна была вода. А еще лучше — гребаное пиво. Я не катался так часто с тех пор, как был ребенком, и даже тогда мама с папой ограничили количество моих билетов. Но сегодня этому не было предела. Я потратил почти двести долларов на билеты, потому что отказался позволить Поппи платить.
Эти гребаные бродячие карнавалы загребали деньги. Ублюдки. Даже детские аттракционы стоили пять баксов. Можно подумать, что они не могли позволить себе немного краски из баллончика, чтобы украсить эти клетки.
— Наслаждайся поездкой. — Когда наша кабина была заперта, рабочий хлопнул по борту, а затем вернулся к панели управления.
— О боже мой, — простонала Поппи, когда кабину качнуло назад, ее лицо из зеленого стало белым, как и костяшки пальцев на перекладине между нашими коленями.
— Скажи мне еще раз, зачем мы это делаем? — Я надеялся, что отвлекающий маневр поможет ей справиться с процессом загрузки. И тогда нам просто придется выдержать эту двухминутную поездку.
— У Джейми никогда не было возможности прокатиться на всех аттракционах на ярмарке. Он всегда боялся, но ему нравились подобные вещи. Он даже умолял меня поехать в Диснейленд на наш медовый месяц.
Я с трудом сглотнул, не желая представлять Поппи в медовый месяц. Неприятное покалывание поползло вверх по моей шее. Я отодвигал фотографии Поппи и ее мужа в сторону, складывая их в коробку, которую не планировал когда-либо открывать, но чертова крышка продолжала открываться.
Это не помогало, когда повсюду были напоминания, например, ее обручальные кольца, которые всегда сияли у нее на пальце.
Хуже всего было то, что я попросил ее рассказать мне о нем. И дело было не в том, что я не хотел знать. Я хотел. Я хотел знать о Поппи все. Я просто не представлял, что почувствую, услышав, как она говорит о Джейми, увидев, как смягчается ее лицо.
Ревность. Я ревновал, как последний придурок.
Кабину снова тряхнуло, и Поппи ахнула, возвращая мои мысли обратно в клетку. Я протянул свободную руку и снял одну из ее рук с ручки.
Она переплела свои пальцы с моими и сжала.
— Продолжай отвлекать меня.
Я ухмыльнулся, снова пораженный тем, насколько хорошо эта женщина меня раскусила.
— Ты каталась на аттракционах в детстве?
— Нет. Это всегда было больше по душе Финну.