— Я приехала со своим парнем. Ему двадцать один, и мы переехали сюда вместе. Но мой отец живет здесь, просто у него нет официальной опеки.
— И этот парень был одним из тех панков, которые разукрашивали ту стену?
Она покачала головой.
— Нет.
Мои глаза сузились от ее лжи.
— Правда?
— Я больше не буду этого делать, — прошептала она. — Пожалуйста.
Я отпустил ее руку и глубоко вздохнул. Без следов на ее руках я не смог бы доказать, что она красила баллончиком. Все, что я мог сказать, это то, что она была с толпой, а это означало, что она, вероятно, получит выговор и билет в один конец до Калифорнии от социальных служб. Поэтому вместо того, чтобы затащить ее в свою машину, я ткнул пальцем ей в лицо.
— Это твой единственный раз. Твой единственный шанс. Если я поймаю тебя еще раз, я сам отвезу твою задницу в Калифорнию.
— Спасибо. — Она обхватила меня руками за талию. — Спасибо. — В ту же секунду, как она отпустила меня, она повернулась и побежала в противоположном направлении.
— Веди себя хорошо! — крикнул я ей в ответ.
— Я так и сделаю! — Она помахала рукой и исчезла за углом.
— Коул. — Мэтт положил руку мне на плечо. — Коул, ты в порядке?
Я наблюдал, как Симмонс повел Нину Верас по коридору. Когда они скрылись из виду, я покачал головой, опускаясь на пол, когда мир перевернулся с ног на голову.
Если бы не я, Нина Верас вернулась бы в Калифорнию.
Она была бы в системе. Она была бы за тысячу миль от винного магазина и Самюэля Лонга.
И муж Поппи был бы жив.
Глава 23
50-й День Рождения: Изменить чью-то жизнь
Коул
Три дня спустя…
Пронзительный звонок будильника пронзил мой череп ослепляющей болью. Я зарылся лицом в подушку и ударил кулаком по прикроватному столику, в первый раз не выключив будильник, но во второй отключив его. Затем я накрыл голову другой подушкой — подушкой Поппи — и пожелал, чтобы стук в висках прекратился.
— Черт, — простонал я, когда стало только хуже.
Я не мог жаловаться. Я заслужил это похмелье. За все, что я сделал, это была лишь малая толика наказания, которого я заслуживал.
Прошло три дня с тех пор, как я пришел к Поппи домой и сообщил ей эту новость. Три дня с тех пор, как я сидел рядом с ней на той единственной ступеньке крыльца и все ей объяснял. Как Нина Верас убила Джейми. Как она ускользнула от полиции и сбежала. Что единственная причина, по которой она вообще оказалась в Монтане, заключалась в том, что я был слишком мягкотелым, чтобы отправить ее задницу обратно в Калифорнию.
Что потеря мужа Поппи была моей виной.
Она хранила молчание, пока я делал это признание. Она сидела как каменная, безучастно уставившись на свой передний двор. Единственным движением было ее прерывистое дыхание и слезы, струившиеся по ее лицу, когда я разбил ей сердце. Только после того, как я закончил, после того, как мы просидели в мучительном молчании целый час, она, наконец, попросила меня уйти.
Возвращаясь домой в тот вечер, я понял, что потерял ее.
Я написал ей на следующий день, просто чтобы проверить, как дела, но все, что я получил в ответ было: «Я в порядке. Просто занята. Я скоро позвоню».
Занята.
Я уверен, что она была занята. Занята тем, что рассказывает своей семье и Джейми новости о расследовании. Занята тем, что блокирует меня в своих мыслях.
Итак, последние три дня я провел взаперти в своем доме, ожидая телефонного звонка, оплакивая лучшее, что у меня когда-либо было и что я потерял.
Бурбон, который я выпил вчера вечером, не помог. Мое сердце все еще разрывалось на части — боль в груди была просто еще одним гребаным бонусом к моей раскалывающейся головной боли.
— Коул! — Папин крик разнесся по лестнице.
Черт возьми. Мне не следовало давать ему ключ от моего дома. Последнее, чего я хотел, — это видеть папу. Видеть разочарование, отразившееся и на его лице тоже. Мне не нужна была гребаная аудитория, поскольку моя жизнь выходила из-под контроля. Разве нельзя было просто оставить меня страдать в одиночестве?
— Коул!
Полагаю, это значит «нет».
Сдернув простыню с ног, я заставил себя сесть. Комната кружилась так же быстро, как и мой желудок, но я подавил позыв к рвоте и встал. На нетвердых ногах я, шаркая, вышел из своей спальни и направился по коридору.
— Коул! Тащи сюда свою задницу!
— Я иду, — крикнул я так громко, насколько позволяла моя голова и хриплый голос. — Просто дай мне гребаную секунду.
Каждый шаг отдавался пульсацией у меня в глазах — свет из окон только усугублял ситуацию. К тому времени, как я спустился вниз, я направился прямиком к дивану и рухнул на него, чтобы меня не стошнило и я не потерял сознание.
— Что ты здесь делаешь?
Папа вздохнул и сел на кофейный столик.
— Мэтт Эрнандес позвонил мне сегодня утром. Он пытался дозвониться до тебя со вчерашнего вечера, но постоянно попадал на голосовую почту.
Дерьмо. Где был мой телефон? Должно быть, он умер где-то вечером, а я был слишком пьян, чтобы заметить это. Пыталась ли Поппи позвонить?
— Чего хотел Мэтт?
— Просто проверить тебя.
— Он…
— Рассказал, что вы нашли убийцу Джейми Мейсена в пятницу? Да.
Я хмыкнул. У меня не было сил пересказывать эту историю еще раз, и я был уверен, что Мэтт рассказал ему все о Нине Верас.
— И что?
— Итак, я узнал эту историю от Мэтта. — Он помолчал. — А потом я пошел домой к Поппи, и она рассказала остальное.
Мои глаза распахнулись, когда я сел прямо.
— Ты видел ее? С ней все в порядке?
Это был Новый год — день рождения Джейми — и я не мог представить, что сегодня ей будет легче. Я ненавидел то, что меня не было рядом с ней, но последнее, чего я хотел, — это чтобы мое присутствие усугубляло ситуацию.
— С ней все в порядке. Ей грустно, как и следовало ожидать.
Я откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. Все это время я так усердно трудился, чтобы сделать Поппи счастливой. Если бы только я знал, что лучшее, что я мог сделать для нее, — это держаться подальше.
— Коул, посмотри на меня. — Взгляд папы смягчился вместе с его голосом. — В этом убийстве можно винить только одного человека. Это не ты.
Я покачал головой.
— Нет. Нет, это моя вина.
— Чушь собачья. — Его лай заставил меня поморщиться. — Мы все иногда ограничиваемся предупреждениями. Каждый полицейский в Америке хоть раз давал шанс. Будь то штраф за превышение скорости для футбольной мамочки. Студент колледжа, который слишком много выпил. Или девушка, которая красила баллончиком старую стену, которую с тех пор снесли. Если ты виноват, то с таким же успехом можешь осудить и всех остальных из нас.
Я вздохнул и опустил голову.
— Поппи потеряла своего мужа. Я мог предотвратить это.
— Я просто не верю, что это правда, и если бы ты остановился и подумал об этом на минутку, то, вероятно, тоже не стал бы. Нет никакой гарантии, что эту девушку когда-нибудь отослали бы. И даже если бы ее отправили обратно в Калифорнию, все, что потребовалось бы, — это билет на автобус, чтобы вернуться обратно. Единственный человек, которого можно винить в этом убийстве — это она. Ты меня слышишь? Она. Не ты.
У меня перехватило горло.
— Это не имеет значения. Все, что имеет значение — это Поппи, и я потерял ее.
— Тогда иди и верни ее.
Не сказав больше ни слова, папа встал и вышел. Он вышел через парадную дверь, но его слова остались, эхом отдаваясь в моей гостиной.
Тогда иди и верни ее.
Она попросила меня уйти. Она не позвонила. Она не захотела, чтобы я был рядом. Хотела ли она? Поскольку вопрос остался без ответа, я поднялась с дивана и, шаркая, побрел на кухню. Папины слова все еще звучали у меня в ушах.
Тогда иди и верни ее.
Я налил стакан воды и залпом выпил его вместе с тремя обезболивающими таблетками.
Я хотел увидеть ее, но, по правде говоря, мне было страшно. Я остался в стороне не из-за какого-то сообщения. Я держался в стороне из-за своей собственной неуверенности — из-за собственной ревности. Я полагал, что она все еще так любит Джейми, что никогда не забудет этого ужасного совпадения. Что она никогда меня не простит.
Когда на самом деле я не давал ей достаточно веры.