— А телефона у него нет?
— И телефон есть: 272-428.
— А скажите, папаша, — изо всех сил стараясь оставаться спокойным, продолжал расспрашивать Бартош, — почему, собственно, товарища Лендваи называют Кондором?
— Видите ли, в чем дело. Лендваи очень добросовестный, все знает и все видит. Кто–то сказал однажды, что у него такой зоркий глаз, как у горного орла, у кондора. С тех пор к нему и прилипло это прозвище: Кондор.
Улица Черхатская, 21. Темное парадное. Бартош достал карманный фонарь и осветил им список жильцов. На первом этаже проживают сотрудник почтового ведомства и врач; на втором — преподаватель музыки, инженер-лесовод и офицер; на третьем этаже — под фамилией Чихас Яношне — искомое: Карой Лендваи. Из этого явствовало, что Лендваи либо снимает у гражданки Чихас комнату, либо это коммунальная квартира на две семьи.
Дверь открылась, на пороге перед Бартошем стоял стройный, слегка лысеющий мужчина в домашней куртке. Выражение лица решительное, а взгляд действительно орлиный. На вид мужчине лет сорок пять.
— Что вам угодно?
— Я из милиции.
Лендваи включил в передней свет и пропустил Бартоша.
— Если позволите, я вас проведу в свою комнату.
Из передней дверь вела в холл. Лендваи и там зажег свет. Старая мебель, на обшарпанной тумбочке — телефон с длинным шнуром; рядом с аппаратом — настольная лампа, сделанная из бутылки из–под виски. Две двери ведут в комнаты. Лендваи открыл правую дверь:
— Прошу!
Комната, в которой они очутились, показалась Бартошу уютной и достаточно светлой, большое окно выходило на улицу. Дверца, оклеенная обоями, вела в ванную комнату.
— Вам принадлежит половина квартиры? — спросил Бартош, сев в скрипучее кожаное кресло.
— Нет, я здесь только съемщик. Уже несколько лет.
Поймав удивленный взгляд младшего лейтенанта, Лендваи с готовностью принялся объяснять:
— Дело было так: я работал в Сольноке, но потом уволился, потому что жена пожелала переехать в Будапешт. Из–за ребенка. Я устроился на работу в «Кордоне»; здесь мне пообещали дать квартиру, однако до сих пор это остается обещанием. Тогда я снял комнату в этом доме, имея в виду, что, как только получу или подыщу другую квартиру, привезу сюда семью.
— Но пока не подыскали, не так ли? — резко спросил Бартош. — А если говорить начистоту, вы и не очень–то ее искали.
— Простите, но я думаю, вы знаете, что в Будапеште не так просто найти квартиру. Я делал все...
— Вначале. А потом вы познакомились с женой Добровича и посчитали за лучшее оставить все так, как есть: семья — в Сольноке, а вы здесь, в комнате, которую снимаете... Но, постойте, где я вас видел?! Вспомнил! — с невольной живостью воскликнул младший лейтенант и достал фотографию, взятую им на квартире Добровичей. На групповом снимке стояли рядом Лендваи и Маргит, их плечи соприкасались. — Взгляните, это ведь вы?
— Да, я. Это мы на экскурсии, которую устраивал два года назад наш профком. Только я тогда носил усы.
— Сколько времени вы были знакомы с Маргит Добрович?
— Сколько времени?.. Да, наверное, три года.
— А более близко?
— Что вы имеете в виду?
— Она ведь была вашей любовницей?
— Видите ли... Уж не сердитесь, но это такой вопрос, на который я не склонен отвечать.
— Словом, вы отказываетесь давать показания?
— Это допрос?
— Пока еще нет. Просто я хотел бы уточнить несколько моментов. Мне это необходимо для того, чтобы правильно оценить обстановку. Вы намерены говорить? — При последних словах Бартош встал и сделал несколько шагов к двери. Потом вернулся. Быстро подошел к книжной полке и снял с нее книгу «Мотылек». На обрат ной стороне переплета четко просматривался круглый след от чашки.
— Я не уклоняюсь от показаний. Мне нечего скрывать. Я любил Маргит! — голос у Лендваи сорвался от волнения, и Бартош почувствовал, что тот говорит искренне. — Два года назад, как раз на той самой экскурсии, я признался ей в любви. Она рассмеялась. Сказала, что все это ни к чему. У меня, мол, семья. Я пообещал ей, что разведусь. Вскоре мне как раз предложили квартиру; но я отказался, иначе пришлось бы забирать сюда из Сольнока семью. Но мне нужна была только Маргит. Спустя несколько месяцев ее муж, видимо, начал что–то замечать. Раз он даже избил ее. И неоднократно грозил что убьет. В тот день она пришла ко мне и с рыданиями просила защитить ее.
— В тот день, когда ее убили?
— Да.
— Утром Маргит Добрович была в отделе выдачи виз. Не так ли?