Александр улыбнулся и спокойно сказал, что он готов заключить с Фарасманом дружественный союз, но идти к Понту ему сейчас незачем. Мысли его заняты Индией. И он давно бы направился туда, если бы не этот строптивый варвар Спитамен, вынудивший задержаться в Согдиане. Но не позднее, чем весной, с ним будет покончено. Тогда Александр поведет свое войско на юго-восток и, покорив Индию, овладеет всей Азией. После чего вернется в Элладу, даст войску немного отдохнуть, пополнит его молодыми воинами, жаждущими подвигов и приключений, грезящими открытием новых земель, и через Геллеспонт[104] и Пропонтиду[105] со всеми сухопутными и морскими силами двинется на Понт… Вот тогда — то он и воспользуется услугами Фарасмана.
Следуя обычаям Востока, царь в тот день задал пир в честь почетного гостя. И великий Искандар подносил свой кубок к кубку Фарасмана, прежде чем выпить из него вино. А когда захмелевший Хорезмшах отправился в опочивальню, то его сопровождали четыре прекрасные македонянки, гетеры, столь искусные в любовных утехах, что были способны, наверное, оживить даже мертвого, если, конечно, тот умер не евнухом…
Более недели пробыл Фарасман в Мараканде, и все эти дни там не прекращались пиры. А в день отъезда Фарасман вместе со своей высокородной свитой был приглашен в тронный зал. Искандар встал с трона, сошел с возвышения и собственноручно накинул на плечи Фарасману дорогой халат, извлеченный, вероятно, их сундуков Дариявуша еще в Персии заодно с другими сокровищами. И свита шаха тоже получила дорогие подарки, которые раздавали Лисимах и Птолемей. После этого царь вновь занял свое место на троне и подал знак Фарасману, чтобы подошел поближе. Он сделал несколько шагов вперед и остановился, не смея подняться на возвышение, покрытое ковром.
— Как видишь, мы высоко оценили твой шаг нам навстречу, — сказал царь. — Ты проделал немалый путь, чтобы просить нашего покровительства. Ты его получишь. Нам предпослано самим небом привечать тех, кто желает жить с нами в мире и дружбе… — Искандар говорил медленно, делая паузы, необходимые для того, чтобы толмач успевал переводить слово в слово.
— О великий, о царь царей!.. — ответил Фарасман, склонив голову и прижав руки к груди, словно забыв, что он шах, а не сатрап какой-либо из провинции империи Искандара. — Я не нахожу слов, чтобы выразить нашу благодарность за оказанную нам милость. Всегда будем ждать вас к себе, чтобы оказать такой же прием величайшему из великих, непобедимейшему из непобедимых!..
Искандар слушал перевод толмача, улыбался краем рта. Затем кивнул, показывая, что удовлетворен ответом и сказал, устремив на Фарасмана взгляд, от которого веяло холодом морской пучины:
— Ты говорил, что наглые колхи, совершая набеги на твои земли, угоняют твоих лошадей. И это в то время, когда у меня коней не хватает!.. А потому — пусть хорошенько услышат твои уши, а голова запомнит: по возвращении к себе ты должен прислать нам четыреста объезженных коней и две тысячи пудов овса, три тысячи пудов ячменя на их прокорм!..
К лице Фарасмана прихлынула кровь, а горло перехватил спазм. Голос где-то застрял, и он вынужден был лишь поклониться в знак согласия.
— Не огорчил ли я тебя, щедрейший из щедрых? — спросил Искандар с плохо скрытой усмешкой.
Фарасман отрицательно покачал головой.
— Тогда слушай дальше, — удовлетворенно произнес царь, откидываясь на спинку трона. — Как нам известно, Бактрия ежегодно выплачивала Ахеменидам дань в триста шестьдесят талантов. Согдиана, Ария, Парфия — по триста талантов. А какую дань платил ему Хорезм?
— Тоже триста талантов, — еле слышно произнес Фарасман, опустив голову.
— Ну, вот видишь, — укоризненно произнес царь. — Я избавил тебя от Ахеменидов, но это не значит, что я освободил тебя от дани. Так что подсчитай, сколько ты задолжал в царскую казну. Да не забудь учесть, что дань в триста талантов вы платили в мирное время. А сейчас война. В военное время дань возрастает вдвое. Однако из уважения к тебе несколько уменьшу дань. Надеюсь, пятьсот талантов в год тебя не слишком обременят. Тебе, шаху великого Хорезма, известно, как не просто содержать огромную армию. Воинов надо одевать, кормить, вооружать. И платить им тоже надо.
Фарасман машинально кивал головой, повторяя, как в бреду:
— Понимаю, великий царь, понимаю… — А сам думал, где он все это возьмет?.. Хотел, как лучше, а получилось черт-те что!.. Чтобы справиться с волками, связался с тигром! Стоило ли ради этого приезжать?..