— Все.
Спитамен обвел всех грустным взглядом. Глаза его заволокли слезы, и лица воинов расплывались. Вздохнув, он поднял руку, продетую в ремешок камчи, и сказал:
— Прощайте!.. Желаю вам застать своих близких в добром здравии!..
— Прощай, сахибкирон!.. — ответили воины вразнобой.
Спитамен хлестнул коня плетью и помчался не оглядываясь.
Сколько дней он был в пути, не считал. Ночевал в буераках, иной раз даже не разводя костра, завернувшись в тигровую шкуру, в которой было одинаково тепло что летом, что зимой. Едва начинало светать, не успевала еще на горизонте погаснуть Венера, он трогался в путь. А сегодня с утра все чаще стали попадаться знакомые места, и он рассчитывал еще до заката быть дома. Но лошадь устала и еле плелась, и дай — то Бог, если он въедет в аил к полуночи.
К вечеру вновь небо затянули тучи, и быстро стемнело. Сквозь рваные облака то проглядывала луна, заливая землю голубоватым светом, то снова пряталась, весь мир погружался в темноту, и было удивительно, как это конь находит дорогу.
Яркие сполохи неожиданно осветили степь, и над головой глухо пророкотал гром.
Конь под Спитаменом, всхрапнув, резко остановился, по его спине пробежала дрожь. Спитамен поддал ему в бока стременами, но он ни с места. Иль кого-то почуял?.. Спитамен до рези в глазах вглядывался в ту сторону, куда смотрел, прядая ушами, конь. В этот момент вновь проглянула луна. На небольшом холме совсем неподалеку словно бы всколыхнулись тени, вспыхивали и пропадали зеленоватые огоньки, которые легко было принять за светляков, если бы они не были парными. Конь тревожно заржал и попятился. Волки!.. «Только вас сейчас и не хватало!..» — подумал Спитамен, проверяя на ощупь, сколько в колчане осталось стрел. Четыре. Всего четыре. А волков, похоже, гораздо больше. Они сливаются с темным барханом, то там, то тут вспыхивают их глаза. И все ближе, ближе, слева, справа. Хотят обойти, чтобы отрезать путь к отступлению.
Спитамен повернул коня влево и поехал медленно, изо всех сил натягивая узду, не давая ошалевшему от страха животному пуститься вскачь. Хищникам надо дать понять, что их не боятся. Тогда они еще могут не рискнуть напасть. Если же заметят, что человек струсил, вмиг набросятся и разорвут в клочья… Незаметно оглядываясь, Спитамен старается не терять их из виду. Волки, вытянувшись цепочкой, трусили по следу. Их было одиннадцать. Постепенно убыстряют бег. Все ближе, ближе подбираются. Да, похоже, эти не из тех, которых можно обмануть, добычи своей не упустят. Ну, лошадка, на тебя одна надежда! Спитамен отпустил поводья и хлестнул коня плетью. Откуда и силы у бедняги взялись, конь буквально распластался над травой. Спитамен прильнул к гриве. Ему не раз доводилось встречаться в степи с волками, Карасач легко оставлял их далеко позади, и хищники, поняв тщетность своих усилий, отказывались от погони. От этих же не укрылось, что конь усталый, и они, рассчитывая на близкую добычу, мчались, прижав уши и разинув пасти, на ходу перестроившись, рассыпавшись вширь. Наиболее сильные большими скачками неслись по краям, слева и справа, чтобы обогнать жертву и наброситься сбоку.
Спитамен положил на тетиву стрелу. Только б не подвела луна. Развернувшись вправо, хорошенько прицелился в серую тень. «Эх, не порвись, тетива!..» Матерый хищник перекувыркнулся, издав рык, похожий на стон.
Спитамен чувствовал, что конь скачет из последних сил, и все же огрел его плетью еще раз.
Вторая стрела тоже не пропала даром.
И вдруг почти у самого стремени промелькнули две темные тени. Один из хищников неожиданно метнулся под брюхо коню, вознамерясь вцепиться ему в пах и разом свалить, но конь, умница, так саданул его копытом, что тот полетел кубарем и пропал в темноте. Второй же высоко подпрыгнул, но сверкнула сабля, и он, успев лишь клацнуть зубами и оставить на шее лошади кровавый след, сполз вниз под копыта.
Лишь после того, как всадник рассек саблей еще одного, а двух других пронзил стрелами, кровожадные преследователи постепенно отстали…
Конь тяжело дышал, с него хлопьями падала пена, он в страхе косил глазами по сторонам. Спитамен попытался его успокоить — ласково похлопал по взмыленной холке, благодаря его теми словами, которые всегда говорил верному своему другу, Карасачу, когда тот вызволял его из беды. И конь понял, перестал всхрапывать и дрожать.
Спитамен давно изучил повадки волков. Если под тобой добрый конь, а под рукой хорошее оружие, то отбиться от них не составляет труда. Куда труднее справиться с двуногими хищниками, которые превосходят четвероногих в коварстве. Невозможно предугадать, какую пакость они тебе уготовят… Чего стоят, скажем, лазутчики Искандара, которые так и рыскают по следам Спитамена, устраивают всякого рода ловушки, засады. Нужно обладать поистине чутьем дикого зверя, чтобы почувствовать вовремя опасность. Именно это чутье не раз спасало Спитамена — в самый последний миг ему удавалось благополучно вырваться из западни… А впрочем, так, наверно, устроена жизнь. Охотятся звери, охотятся люди. С той лишь разницей, что зверь не охотится на себе подобных, а вот человек…