— Да хранит его Ахура — Мазда от всех бед, ему удалось благополучно покинуть этот ад в окружении верных телохранителей. Теперь он собирает новое войско. Набарзана послал в Мараканду, чтобы он поторопил Намича с ополчением…
— Наше войско готово. Только мы намеревались отправиться к Гранику…
— Великий царь нынче пополняет войско в Вавилоне.
Свернув в боковую аллею, они увидели идущих им навстречу Оксиарта и Хориёна и умолкли. Те, кто привык внимать сообщениям лишь об успехах Великого царя Дариявуша, восторгаться его блистательными победами, само обсуждение предводителями родов страшного поражения при Гранике могло быть истолковано превратно. Все в своем кругу только об этом и толкуют, но стоит появиться постороннему, тотчас переводят разговор на другое. Нынче площади городов и многолюдные улицы кишат людьми, обладающими способностью принимать любой облик — мелкого торговца, дервиша, нищего, иностранного купца. Они — глаза и уши самого Дариявуша и многочисленных представителей его династии. Еще никто не знает, чем чреваты такие разговоры. Однако прошли слухи, что двоих-троих иноземцев схватили и бросили в зиндан — якобы за то, что сеют панику среди согдийцев.
Хориён и Оксиарт подошли, поздоровались. По их глазам Спитамен понял, что они вели беседу о том же, что и он с Хомуком, и им тоже не терпится узнать подробности. Однако ждал, пока они заговорят на интересующую тему сами. Хомук изучающе разглядывал их, потом, словно бросив головню в солому, сказал:
— Готово ли, почтенные, ваше войско, чтобы выступить на помощь Великому царю?
Хориён и Оксиарт переглянулись, затем первый сказал:
— Стоит нам покинуть наше родовое поместье, как мы не только останемся без единого табуна, но будут разграблены наши замки! На прошлой неделе у меня угнали целый табун лошадей. Я с моими воинами с трудом настиг злоумышленников, которые оказали сопротивление, всех их пришлось прикончить. У меня из-за них началась вражда с соседним племенем. Посудите сами, могу ли я при таких обстоятельствах бросить все и отправиться на край земли?..
— У каждого есть заботы, — сказал Хомук, опуская глаза. — Но существуют еще и интересы империи.
— Может, и так, — согласился Хориён. — Но много ли будет от меня проку, если я сам буду там, а сердце и мысли здесь?.. И смогу ли я защищать империю, если моей семье не гарантируется безопасность?
После некоторой заминки в беседу вступил Оксиарт:
— Скажите, уважаемый сахибкирон, это правда, что македонский царь провозгласил себя национальным освободителем, спасителем от персидского ига?
Хомук усмехнулся и довольно долго молчал, прежде чем сказать:
— В греческих городах, изгнав оттуда персов, он ликвидировал сатрапии и объявил их свободными государствами, с собственным правлением и народным судом. Но очень сомневаюсь, что он поступит так же, заняв персидские города.
— Согдиана — не Персия, — сказал Оксиарт, и все посмотрели на него, ибо в его короткой фразе был большой намек. Она прозвучала, как: «А не пора ли нам сбросить персидский гнет, вместо того чтобы спешить на помощь к Дариявушу?..»
На что Спитамен заметил:
— Вы правы, уважаемый Оксиарт, Согдиана есть Согдиана. Однако мало что в нашей жизни изменится, если место Великого царя Дариявуша займет другой царь по имени Искандар.
Оксиарт смотрел ему прямо в глаза, думая: «Ну и пусть две дерущиеся собаки рвут друг друга на части. У них в этой схватке иссякнут силы, и мы не пустим к себе ни ту ни другую!» — но не рискнул произнести это вслух. Спитамен, однако, понял, о чем он думает, и, не отводя пронзительного взгляда, продолжил:
— Если мы не поможем Дариявушу, Искандар легко справится с ним и придет сюда. И вряд ли он проделает такой путь лишь для того, чтобы объявить нас хозяевами нашей земли…
— Если он заставит нас платить ему дань, то какая нам разница, кому ее платить? — сказал Хориён. — По крайней мере нам не придется подвергать опасности ни собственную жизнь, ни жизнь наших воинов, у которых тоже есть семьи, земля, которая требует ухода, и скот, который нельзя оставлять без присмотра…
— Если все будут думать так, то некому будет защищать Согдиану! — в сердцах воскликнул Спитамен.
— Не горячитесь, друг мой, и говорите потише, — негромко произнес Хомук, слегка прикоснувшись к его локтю. — У меня складывается впечатление, что из всех согдийских предводителей вы один рветесь в бой…
— Он молод и горяч, — заметил Хориён с улыбкой. — Я в его возрасте тоже был таким.
— Да, если сегодня Намич объявит сбор войска, я первым приведу своих воинов в Мараканду!