Потому молча сажусь рядом и погружаюсь в себя.
Это неправильно. Но у меня и у НЕГО есть свои островки мыслей, помимо общей зоны суждений. Когда я нуждаюсь в ЕГО поддержке, то стучусь в его разум, и ОН пускает к себе. Позволяет быть им недолго, насладиться спокойствием более зрелого существа. Ощутить поддержку и понять, что ОН никогда не оставит меня одну.
В ответ ОН стучится в мой уголок и тогда ОН становится мной. В такие моменты его переполняют мысли и эмоции, которым ЕГО природа чужда. ОН любит это, поэтому чаще проводит время либо в общей зоне суждений, либо у меня.
Невероятно приятное чувство единения. Недопустимо короткое, опасное для нашего физического тела, оставленного на произвол судьбы. И всё из-за того, что мы не смогли стать единым целым.
Мне нужна поддержка, но ОН у себя. Переживает события дня и не хочет общаться. Впервые закрылся, не желая ранить собственными эмоциями. Их часть уже просочилась в общую зону суждений, и мы плакали.
Раз ОН не может выразить боль, я должна выплакать свои несуществующие слезы. Только бы ЕМУ стало легче.
— Ты в порядке?
Голос Влада врывается во внутренний мир и заставляет очнуться.
— Да, — говорю, не задаваясь вопросом, почему он спросил об этом. Вижу, что работа закончена, и дыра в стене позволяет идти дальше. Однако меня всё ещё беспокоит амальгама, убившая людей на этом месте.
Почему он не напал на нас? Почему мы не нашли его?
— Тот, кто пытался попасть за эту стену. Мы не встретили его.
Влад хмурится. Он знает ответ.
— Некоторые амальгамы живут очень недолго. Возможно тот, кто убил здесь людей, из таких.
— Но мы не видели тело этого амальгама? — в этом я уверена, в видении был амальгам необычной формы и его тело нам не попадалось.
— Многие амальгамы после смерти рассыпались на чёрные песчинки, другие расплавлялись чёрной жижей. Жижи на пути было достаточно.
Невольно ёжусь. Ощущаю внутри беспокойное покалывание. Вспоминаю залитые тьмой коридоры, думаю о сотнях погибших. Вспоминаю, как рвало тьмой, как из глаз текла чёрная жидкость. Мы были все в ней, когда очнулись. Словно в крови матери. Словно в крови убитых по нашей вине.
— Понятно, — передергиваю плечами, к груди прижимается плавающая в воздухе трехпалая кисть. — Это многое объясняет.
За стеной никто не ждет.
Безлюдный коридор продолжает тянуться вперёд и расщепляется поворотами. Кажется, будто он собирается тянуться вечно, но он обрывается тяжелой дверью-отсеком.
Влад не спешит подходить к двери. Жестом просит остановиться и смотрит чуть в сторону, где мерцает глазок камеры.
***
Влад застыл. Да, он привел их в место, где остались живые люди. Но он до сих пор не знал, зачем совершил подобное и что собирается делать существо рядом с ним.
Также он не до конца верил в свою незаражённость. Не важно, что прошло довольно много времени, и он не обратился в тупое кровожадное существо. Те раны зажили неимоверно быстро, и это уже о многом говорило.
К тому же эта странная амальгама, которую он привел сюда, она заставляла его чувствовать себя жалким, напоминала о том, кого он не смог защитить. Но она не нападала. Вела себя как разумное существо. И то, что жило в ней, от кого остались лишь кисти и маска, тоже вело себя разумно. Однако это ещё ни о ём не говорило. Разумное может быть хитрым хищником.
Амальгамы были слишком плохо изучены. Они появились пять лет назад, как ему сказали, в результате заражения инопланетными бактериями. Но эта женщина утверждала, будто никакого заражения не было. Впрочем, больше ничего не уточнила.
Влад невольно верил ей. Как и она верила ему.
Влад спросил:
— Как поступим?
— Что ты имеешь в виду?
— С тобой как поступим? — повторил он и развернул вопрос: — Ты не выглядишь как человек. Люди за дверью насмерть перепуганы. И ты напугаешь их ещё больше.