И вновь бег. И вновь забыты роли. Люди так напуганы тем, кто позади, что не думают обо мне как о враге. Даже трусливая шавка-Рекс покоряется мнению толпы.
Толпа. Забавно, но единение людей, образующее подобную бурлящую массу немного похожа на амальгам. Те тоже сливаются и выпячивают общие чувства и инстинкты наружу, позволяя искоренить индивидуальные черты. У людей общего между собой очень много особенно их жажда быть удовлетворенными жизнью. Не важно каким образом, но получить от жизни счастье.
Резко уходим в левое ответвление коридора. Смутно вспоминаю – коридор ведет к реактору. Тот часто нуждался в ремонте – возможно при строительстве станции были допущены ошибки. Поэтому по центральной части реактора, ближе к измерительным столбам, был протянут ремонтный рукав, который в прошлом механики ленились убирать.
Их лень становится нашим спасением.
Дверь, через которую мы пробегаем внутрь, отказывается закрываться – ее заклинило. Левая часть перехода заперта. Правая утопает в холодном конденсате – вновь где-то неполадка. Бежим по ремонтному рукаву через пропасть реактора, ощущая исходящий от него холодный жар. Нахожу время на размышления о возможности сочетания холода и жара. Вспоминаю, что в реакторе раскалённый лед. Состояние воды, которое реально лишь на некоторых планетах и в резервуарах. В институте Кара обожглась о маленький кусочек раскалённого льда и на ее запястье остался шрам. Которого МЫ не унаследовали.
Скрип выдергивает из мыслей и воспоминаний. Вслед за нами по рукаву ползет червяк из кишок.
Меня передергивает. У червяка человеческое лицо – натянутая маской кожа с растянутой линией рта. Его руки тянутся желая обнять.
Необдуманно в ход идет огнемет. Амальгама мечется в агонии, рукав горит, языки слизывают полотно пола и люди торопятся убраться из опасной зоны – добраться до конца рукава к двери.
Не замечаем опасности и теряем еще одного человека.
Пока защищались от видимых нитей плоти, одна из кишок прошлась по низу каркаса рукава и вылезла в прогрызенную дырку впереди нас. Наделенная собственной искрой сознания, эта амальгама легко отсоединилась от общего тела и напала.
Будь она крупнее, заметь мы ее мгновением раньше, будь мы быстрее и человек бы не умер столь ужасной смертью.
Удивленный возглас не ожидавшего нападения человека. Пронзительный крик того, кто не хочет умирать. Хрип того, кто давится пробирающейся в глотку тонкой амальгамой.
Ничего не успеваем сделать. Люди принимают решение и огонь обнимает задыхающегося солдата. Нам остаётся лишь смотреть на его последние мгновения в завораживающем танце огня.
— Не стой столбом! — ругает нас Влад утягивая за удаляющейся группой.
Мысли путаются. Мы живем где-то три земных дня и за это время увидели поразительное количество жестокосердия. И так мало почувствовали тепла. Руки, которые тянут нас вперед теплые. Ощущаю это даже через перчатки. Его душа тоже теплая, она не желает нам зла. Она желает не НАС.
Дверь блока закрывается.
Не смотря на пережитое люди спокойны. Привыкли. Мужчины принимаются обсуждать путь до лаборатории. Прямая дорога обратилась крюком, за который уже заплатили жизнью двое. Но жертвы сильно волнуют людей.
МЫ же не можем быть такими спокойными. И если я справляюсь, ОН нет. Общая зона суждений вдруг становится целиком моей. Будто ОН засыпает. Но нет, я ощущаю его. Кажется, ОН в прострации. Апатия переполняет хрупкое существо.
ЕГО, но не меня.
Это заставляет сильнее задуматься над нашим единением. Не смотря на ЕГО отстранённость, все же я ощущаю себя НАМИ. Пытаюсь понять почему это так, а не иначе. Ощупываю нутро в попытках найти незримую линию, делящую нас на два существа – ее нет. Как и нет полного понимания происходящего кошмара. Нет понимания людей.
— Влад, — хватаюсь мужчину за куртку. Жест неуверенности, просьба быть рядом. Мужчина поворачивается, отвлекаясь от разработки пути. — Почему люди так жестоки?
Спрашиваю шепотом. Нет это не только мой вопрос. Голос сдвоен и шепот громок не смотря на попытки говорить тихо.