Люди замирают. Они не понимают ни причины вопроса, ни желания узнать на него ответ. Молчат, будто не знают ответа. А может и, вправду, не знают. Потому переводят тему.
— Вместо детских почемучек, лучше скажи, как могла появится такая большая амальгама? Меня мучает этот вопрос.
В этот раз, вопрос ученого провоцирует Рекса, а не влада. Почувствовав себя в безопасности, этот человек вновь возвращается к привычке раздувать конфликты. Более того он якобы находит доказательства своей ранее озвученной теории о нашей причастности к их бедам.
— Та тварь появилась из-за нее! Раньше мы не видели таких огромных амальгам, но как она явилась…! Это точно связано!
Договорить не даем. Даже нашему терпению приходит конец. Одна ладонь ЕГО кисти затыкает мужчине рот, вторая сковывает руки за спиной и приподнимает над полом. Наконец тишина, лишь возмущенное мычание вместо возмутительных речей.
Из меня вырывается тяжелый вздох. Задали серьезный и важный вопрос, а нас перебили дурацким. Еще и оружием угрожают.
— Поверьте, лазеры и бластеры нам не помеха. А ваши речи и действия оскорбительны, — говорю с непроницаемым лицом. — К томе же разве не МЫ спасали вас весь путь. Неужели нельзя проявить немного больше доверия?
— Возможно, — Стас, как и Влад, не поднимал на меня пушку. Но если один хранил молчание, ученый требовал ответов. — Когда мы полностью убедимся в вашей лояльности человечеству, мы выкажем вам полное доверие. А пока, ответьте на вопрос: как получилась та большая амальгама?
Рекса не отпускаю. Его молчание вполне компенсируют недоверчивые взгляды, невозможными требованиями (как МЫ можем быть еще более лояльны к человечеству?). Посовещавшись долю секунды, начинаю отвечать:
— Центр амальгамы – ее желание единения - сильная душа, способная принять и уравновесить элементы. Внутри этой большой амальгамы сгусток сильных душ, которые привлекли к слиянию остальных амальгам.
— Души? — Стас встрепенулся. Его полный научных взглядов мозг потребовал разъяснений: — Так говорите, будто реально верите в существование души.
Настает тот момент, когда внутри что-то надламывается. С хрустом трещина гуляет и причиняет все больше боли. Но я продолжаю с печалью отвечать на вопросы человека:
— Конечно. Как можно не верить в существование самой жизни. Во мне две души.
— Два разума, — поправляет Стас с самодовольной ухмылкой.
— Разума рожденного из света жизни – вы называете это душой. Квинтэссенция всего, что только вы можете назвать живым. То, что существует невзирая на ваше физическое тело. Это и есть душа.
— Антинаучно, Кара. Даже изменившись ты грезишь наяву.
Его слова режут без ножа. На моем лице расплывается болезненная улыбка.
— Я не Кара. МЫ не Кара! И МЫ не то что ты сможешь понять. Раз люди считают себя бездушными тварями, то вам не постигнуть и трети мира! Не понять причин случившегося горя! Нашей боли! Нашего желания помочь!
Впервые МЫ на столько эмоциональны в желании открыть скрытое в нас послание полное боли. Впервые мы готовы рвать на себе волосы от бессилия показать людям суть вещей. Как? Если они не верят в саму суть жизни, в центр ее существования.
— Стас! — рычит Влад. Он практически отпихивает от нас ученого и загораживает собой. — Воздержись от научного дерьма. Вон, лучше Рекса приведи в себя, он уже обоссался от страха и сознание потерял.
Опомнившись отпускаем человека, и он падает на колени возмущенно кашляя. Отходим дальше и слушаем.
Люди говорят о НАС. Они сомневаются в НАС, но полны желания рискнуть и довериться. Или убить, если мы подведем их. Эгоистичные существа.
Не понимаем их. Качаем головой и молчим.
Влад смотрит странным взглядом, словно сквозь. Ищет кого-то, ту кого в НАС нет. Его лицо наполняется смирением. Он больше не ищет в нас Кару.
Я огорчена? Нет, просто… больно.
Мы готовы продолжать путь. По виляющим коридорам где прячутся выжившие амальгамы. В компании сомневающихся испуганных людей. Ориентируясь на тусклый свет надежды. Мы движемся вперед.
Еще трижды на нас нападают неудачные слияния с почти погасшими искрами. Мы быстро, стараясь быстро и безболезненно, разъясняем им невозможность разжечь искру за счет поглощения новых людей.
Их смерти на нашей совести. Но нам уже не так больно убивать. Должно быть слова Стаса о бездушности людей сыграли злую роль в зоне наших суждений. Или МЫ смерились.