Отец будет мною гордиться.
Леди Сарнай скривила губы.
– …но я просто ненавижу желтый.
Я часто заморгала, думая, что ослышалась.
– На этом все, – сказала леди, прежде чем пойти дальше. Министр Лорса шмыгнул, глядя на меня, – верный знак, что пора собирать вещи домой.
В горле появился комок, руки задрожали. «Нет, нет, нет. Я не могу вернуться! Не могу подвести отца. Наша лавочка не переживет еще одну зиму, если я не выиграю или не выйду замуж за Цалу».
Я так расстроилась, что даже не заметила высокого юношу, подошедшего к моему столу. С его уст сорвалось тихое, глубокое мычание, и я подняла взгляд.
Он оказался моложе и симпатичнее, чем я думала. Его даже можно было бы назвать красивым, если бы не что-то лукавое и озорное в выражении лица. Ему явно ломали нос; переносица была слегка искривленной, что каким-то образом лишь подчеркивало коварство в его глазах. В них выплясывал свет – так быстро, что я не могла понять их оттенок.
Он указал на мою шаль длинными тонкими пальцами.
– Это ты ее сшил?
Его внимание застало меня врасплох.
– Д-да, сэр.
Темная бровь поползла вверх.
– За одни сутки?
Я напряглась. Что-то в этом юноше – и его вопросах – заставляло меня забыться. Да и какая разница, если меня все равно отправят домой?
– Все императорские печати на месте, – дерзко ответила я. – Если хотите проверить.
На его губы вернулась загадочная улыбка.
– Нет-нет, я тебе верю.
И, заведя руки за спину, он двинулся дальше.
Я насильно вернула свое внимание к леди Сарнай, стоящей в передней части зала с раскрытым веером в ладони.
– На сегодняшний ужин с его величеством я надену шаль мастера Иньди, – объявила она.
Я сглотнула, пытаясь скрыть разочарование. Лорса вручил Иньди алый шелковый мешочек.
– Как победитель мастер Иньди получает приз в виде пяти сотен цзеней, которые сможет использовать в следующем состязании.
«Пять сотен цзеней?» Я даже представить не могла такую сумму! Лорса продолжил:
– Еще остаются мастер Бойень, мастер Гарад, мастер Лонхай, мастер Тарахэ, мастер Норбу и… – Он помедлил, густые брови поползли вверх.
Я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. «Пресвятая Амана, пожалуйста…»
– Кетон Тамарин.
Шумно выдохнула. «Спасибо! Спасибо!»
Леди Сарнай покачала еще одним алым шелковым мешочком.
– Сегодня мастер Тамарин занял второе место. Его шаль впечатлила меня больше всех. Подвиг, который нелегко осуществить.
Изумившись, я чуть не выронила трость, спешно ковыляя к леди Сарнай. Даже сердитые взгляды остальных портных и самодовольная ухмылка высокого юноши не могли испортить этот момент.
– Благодарю, ваше высочество, – выдохнула я. – Спасибо.
Она уронила мешочек в мою ладонь и отмахнулась.
– В следующий раз я не буду столь щедрой. В каждом новом состязании будет один победитель, пока не останется только один портной. – Леди Сарнай показала на меня и Иньди. – Но теперь вы знаете, кого вам нужно одолеть.
С этими словами она развернулась на пятках и ушла, высокий худой юноша последовал за ней, держась на расстоянии всего в пару шагов.
– Ваше следующее задание объявят завтра утром, – сказал министр Лорса. – Оно будет сложнее предыдущего, поэтому предлагаю не слишком предаваться пьянству этим вечером, – перевел взгляд на меня. – И не обманываться, думая, что теперь вы в безопасности.
Моя улыбка угасла наряду с радостью от победы.
Я выиграла не благодаря своему мастерству в пошиве одежды. А потому, что использовала волшебные ножницы.
Если бы не они, меня бы отправили домой – потому что кто-то испортил мою шаль, потому что я не могла доделать ее вовремя, потому что не знала, что леди Сарнай ненавидит желтый цвет. Только магия могла восстановить шаль и сделать ее достаточно необычной, чтобы впечатлить ее высочество.
Магия реальна. Даже очень. И понимание, что я каким-то образом ее использовала, вызвало у меня потрясающее чувство восторга – и страха.
Глава 6
Когда выбывшие из состязания портные ушли, я села на стул и прижала руки к груди.
В укрытии деревянной ширмы моя маска уверенности полностью спала. Те волшебные ножницы превратили испорченную шаль в один из самых выдающихся предметов гардероба, который я когда-либо шила.
Развязав узелок, я сложила шаль и положила ее поверх отцовских ножниц. Они казались самыми обыкновенными, лезвия так затупились, что даже не блестели в солнечном свете. Я всмотрелась в них, изумляясь силе соблазна вновь ими воспользоваться и увидеть, на что еще они способны.