Она проворно, совсем по-змеиному выскользнула из кресла и проходя мимо меня, шепнула:
— В этом мире никому нельзя доверять и идти на поводу наивности. Сначала оплата — потом дело. Надеюсь, это будет тебе уроком… Ты мне понравилась и, если я в тебе не ошиблась, быстро оправишься и станешь умней. А об Ассоциации забудь, Инквизиция никогда не даст разрешение на то, что ты делаешь.
Я заставила себя отвернутся и не смотреть на то, как она уходит, специально виляя задом, чтобы спровоцировать меня на вспышку гнева и получить моральный повод на самом деле кинуть нас всех в казематы. Нет ж, такого удовольствия я ни ей, никому еще не доставлю. Но и спускать на тормозах подобное я просто не могла. Мне казалось что-то у нас общество прогнило настолько, что пробы ставить не где, а оказалось все совсем наоборот. В моем доме хотя бы прикрываются культом заботы о здоровье и жизни человека.
Плохо видя, что передо мной, я добралась до кровати спящего мальчика и сжала кулаки. Ну кто, кто мне мешал получить подтверждение нашей договоренности? Ведь знала же, что все могло закончится именно так: используют и выкинут.
За спиной бесшумно открылась дверь и оба врачевателя, стараясь не шуметь, но и не красться, прошли в зал. Один из них неуверенно кашлянул, будто не знал как себя вести и что говорить, хотя еще недавно вел себя весьма уверенно.
— Ярослава… Так получилось, что мы в курсе произошедшего…
Какой позор, не хватало чтобы в меня еще и пальцем тыкали и шушукались за спиной! Поправив принцу одеяло, я процедила:
— Не думала, что ее величество любит обсуждать свои дела со всем окружением.
— Нет, вы не так поняли, — поспешно поправился мужчина и махнув коллеге, чтобы не вмешивался, шагнул ко мне, — она просто показывала собранные о ваших исследования документы и спрашивала, что мы думаем по этому поводу. Кроме нас больше никто про это не знает и… Знаете, спасибо.
Слышать это ярых скептиков, уверенных только в собственной правоте, было не только забавно, но и неожиданно. Не поверив своим ушам с первого раза, я обернулась к говорившему и подозрительно уточнила:
— Что вы сказали?
Врачеватель стушевался, видимо не привык признавать свои ошибки и беспомощно оглянулся на коллегу. Тот был все-таки немного помоложе, поэтому не так подвержен одной модели и видимо в глубине души еще жаждал чего-то нового и эффективного. Старясь казаться непререкаемым авторитетом в своем деле, мужчина, чем-то напоминающий мне испанца, пробормотал свысока:
— Вы, юная леди, сумели удивить, что положительно сказалось на впечатлении о ваших, прямо скажем, не стандартных изысканиях… И мы хотели сказать, что если бы Ассоциация на самом деле созывала конференцию о принятии новых методов лечения, с целью надавить на Инквизицию…
Он замолчал, с видимым трудом подбирая слова и никак не мог решиться произнести то, что думал. Мне же было чертовски важно услышать мнение этих непробиваемых врачевателей. Я чувствовала, что еще немного и решусь на самый сумасшедший, но очень важный шаг в моей жизни. Мне нужен был толчок и не поглаживание по спине и создание райских условий для работы, а пинок, желательно с размаху.
— То? Чтобы было на этой конференции?
— Мы бы поддержали ваши сумасшедшие идеи, — заявили они в один голос и тут же отвели взгляд, — но ее величество никогда не отдаст им документы…
— Она их вообще никому не отдаст, — проговорила я с отчаянно бьющемся сердцем, понимая, что после моих слов дороги назад не будет, — потому что в первую очередь это ударит по ней… Инквизиция может спокойно обвинить ее высокородную особу в пособничестве некромантам и запереть в подземелье так же легко, как и меня… Но…
— Госпожа, я бы на вашем месте даже думать об этом не рисковал, — смертельно побелев, заявил «испанец».
— О чем? — с невинным видом уточнила я, наступая на мужчин с недвусмысленными намерениями подавить своей решительностью, — о том, что вы как врачеватели должны в первую очередь думать о спасении жизни своих больных? Или не должны?
Врачеватели переглянулись и обреченно кивнули. Ну слава богу, хоть это неизменно для обоих миров!
— Вот и думайте! А созыв конференции я вам обеспечу…
— Мы не можем пойти против ее величества даже такой ценой, — непререкаемо заявил «испанец».
Как хорошо, что верность, основываемая из чувства страха, явление временное. Убери источник и все может поменяться в ту же секунду. Виктория настолько уверена в собственном величии и непререкаемости своей воли, что перестала утруждать себя смотреть на людей не как на прислугу. Даже такой пока еще малозначимый человек как я, если упрется рогом, может разрушить весь ее мир. И пусть рухнет мой собственный, но может под грязными обломками сможет родится что-то достойное? Инквизиция не может бесконечно давить у людей надежду в то, что их дети перестанут умирать от банального аппендицита и другого в этом же духе.
— При чем тут вы? Я всего лишь хочу, чтобы вы выступили на конференции Ассоциации, когда она наконец соберется.
— Пока ее величество у власти, у нас ничего не получится, — покачали головами врачеватели, — вся аристократия под колпаком инквизиции. У Великого Инквизитора слишком много различных рычажков, чтобы уметь доводить свою позицию для семей, в руках которых много власти.
Если Виктория окажется в казематах, местных аристократам придется приподнять спрятанные в песок головы. Никто же из них не захочет быть следующим? Пусть между властью и Инквизицией долгие годы был нейтралитет, но ничто не вечно и этому можно положить конец.
— Я вам дала мысль для размышления, и вы меня услышали, — я многозначительно улыбнулась и вышла точно так же, как до этого дефилировала Виктория.
Только в отличие от нее, я имею право на такую походку и прямую спину. Потому что из нас двоих границ по достижению к цели не существует только у меня. Ее величество никогда не пойдет на то, что нарушит ее собственный покой, а то сильно связывает руки.
Едва я вышла к друзьям, как они тут же облепили меня со всех сторон, но увидев на лице беспечную улыбку, ничуть ей не поверили. И когда они успели так хорошо меня изучить?
— Ну и что случилось на тот раз? — хмуро поинтересовалась ведунья.
— Не сложно догадаться, — фыркнул Ральф, как всегда, не щадя моих чувств.
Может быть именно поэтому я доверяю ему свои переживания и проблемы чаще, чем кому-либо? Он не станет сюсюкаться, а скорее ударит по хребтине, чтобы собрала мысли в кулак и начала барахтаться. Жестко, за то действенно.
— Судя по всему, ее величество просто кинула нашу Яру, еще и наверняка поглумилась, — рыцарь закончил свою мысль обидным смешком.
Они дружно качали головами, кроме Лероя, который смотрел на меня слишком пристально. Он-то первым и сообразил, что моя улыбка вовсе не наиграна и насторожился.
— Что-то не нравится мне твой душевный подъем…
Правильно. То, что я задумала, в некоторых государствах называют переворотом. Ну а что поделать, не я первая начала, так хоть сама закончу!
Глава десятая. Победный ход пешки
Ночь прошла почти без сна. Оказавшись в гостиной Самаэля, с которым я старалась не пересекаться взглядами, мне пришлось рассказать о своих планах. Вернее, я и собиралась это сделать, потому что без посторонней помощи провернуть такое нереально. Но вместо поддержки, на которую я рассчитывала и можно сказать ставила почти все, поднялся шум и ругань. Я даже не представляла, что они могут так орать! А с виду приличные люди… Даже Раймунд, на связи которого я посматривала с недвусмысленным вожделением, отличился. Один только Самаэль, как всегда, держал себя в руках и лишь когда приятели разошлись не на шутку, рыкнул:
— Тихо!
Что уж говорить, от его пробирающего до костей голоса даже я присела и вжала голову в плечи. Ядвигу так вообще пробрало: она выпучила глаза и облокотившись о Лероя, который готов был подхватить девушку, начала икать. В гостином зале повисла мертвая тишина, чем синигами был весьма доволен. Хмыкнув и окинув ребят равнодушным взглядом, он повернулся ко мне.