Выбрать главу

— Я тоже не хотел верить в это, — ответил он, и теперь его гнев был холоден и сдержан. — Конечно, не хотел. Я бы скорее поверил, что виной тому я сам, а не мой сын. Но когда я последний раз прибыл в Вердильон, я говорил с мальчиком наедине. Он был пятым, с кем я разговаривал в тот день. С каждым я поделился секретом, о котором не знал никто, кроме меня, такой приманкой для лордов, на какую они не смогли бы не клюнуть. Фальшивки, разумеется, но такие, что я непременно узнал бы о совершившемся предательстве.

Я вспомнила, как внимательно слушал его Герик в саду Вердильона. Скрестив руки. С невозмутимым лицом… как это часто бывало.

«Нет, я в это не верю».

— Четыре ловушки не сработали, наживка осталась нетронутой. Пятая была довольно хитроумной, как я полагаю. — Его безрадостный смех пугал больше, чем гнев. — Я рассказал ему, что Джарета спрятала записи о своей работе в заброшенной купальне в долине Лиррат, что секрет уничтожения мордемара не погиб вместе с ней, но останется спрятанным до тех пор, пока я не назначу ее преемника. Я объяснил, что говорю ему это на тот случай, если со мной что-нибудь случится. И затем я устроил засаду в купальне. Я мечтал о том, чтобы тайник остался нетронут. Я молился о том, чтобы остаться один на один с неразгаданной тайной, но не с невообразимым предательством, и возносил хвалу за каждый прошедший день. Но вчера я представил совету Наставников Алхимика Мем'Тару, объявив, что она продолжит работу Джареты. И прошлой ночью пятая ловушка сработала.

— Но Герик был со мной здесь, в Монтевиале. Это невозможно!

— Лорды никогда не марают собственные руки. Они используют других. Иногда тех, кто творит зло по своей воле, иногда измененных, таких как зиды, а иногда… — Он буквально выхаркнул это слово: — Вселяются. Они покидают свое тело, вторгаются в человека и вытесняют его душу, делая ее дрожащим, молчаливым свидетелем творимого ими зла. Они пользуются жизнью другого, как собственной: пожиная урожай его чувств, смакуя страхи и радости, подчиняя движения и поступки своим нуждам. Ты думала, что мальчик просто спит. Но когда наш сын овладел чужим телом и пришел в купальню Равьена, собираясь уничтожить труд Джареты, прежде чем им воспользуются, я ждал его там — и я узнал его.

Он одновременно зачаровывал и пугал меня. Эта история не могла иметь отношения к мальчику, которому я помогала с учебой и которого успокаивала после ночных кошмаров, — серьезному, замкнутому, сомневающемуся, только начинающему осознавать свое место в этом мире. Вспыльчивому, не спорю, но я и сама была такой в шестнадцать лет. Но все же прошлой ночью он уснул впервые за прошедшие дни, нет, недели… Холодный гнев Кейрона обрушился на меня, словно порыв бури, сметая мои слабые возражения, заставляя задохнуться от ужаса и понимания.

— Я хотел убить его там, — продолжил мой супруг, каменея лицом. — Так нас учат в Авонаре: убей одержимого — и убьешь захватчика, если он не успеет вернуться в свое тело. Он умрет в любом случае, когда враг покинет его. Но лорд Диете удачно выбрал себе пристанище, и я замешкался. Видишь ли, в купальню Равьена пришел Гар'Дена. Кроме Герика, ни одна живая душа не знала о тайнике. Но он пришел и произнес пароль, который, как предполагалось, должен был открыть тайник Джареты, тот самый, что я назвал Герику. Прежде чем я решился убить тело Гар'Дены, Разрушитель оставил его бездыханным. Наш дорогой друг, добрый и великодушный человек, который помогал сохранить наши жизни, вонзил себе кинжал в сердце.

Гар'Дена… нет…

Голос его едва не надломился, но вместо этого Кейрон взревел, переломил ольховый сук и швырнул в заросли, где тот обрушился на землю, обрывая по пути листья и ветки. Потом мой муж вновь обернулся ко мне, едва владея собой.

— На этот раз Разрушитель не скроется от меня. Неважно, что за личину он носит сейчас. Я закрою глаза и увижу страдания Джареты и безумного, проливающего собственную кровь Гар'Дену, и мой меч найдет свою цель. Ты понимаешь, Сейри? Он способен протягивать руку через Пропасть. Силы ночи, я рассказал ему о том, как защищен Авонар.

Я не могла это принять.

— Герик отверг извращенное воспитание Зев'На. Он отказался от бессмертия, потому что не хотел нам повредить. Поговори с ним, Кейрон. Это невозможно. Ты ошибаешься. Возможно, в конце концов, это был сам Гар'Дена… превращенный в зида… злобная уловка лордов. А что насчет шестого? Ты сказал, было шестеро тех, кто знал о тайне? Может, этот шестой…

— Шестой была ты.

Последняя надежда канула, словно свинец в воду. Кейрон сгреб меня за плечи и вперился взглядом, пока голова у меня не начала раскалываться.

— Сейри, я еще раз спрашиваю, где он?

Конечно, Кейрон узнал бы сына, какую бы внешность тот ни принял. Он часами пребывал в разуме Герика, пока исцелял его. И он был прав. Ничто не в силах удержать лорда, кроме самой смерти. И все же сердце мое разрывалось, истекало кровью и слезами при мысли о Герике, свернувшемся калачиком в своем полудетском сне, в облюбованном уголке… и Кейрона, вонзающего меч…

И как будто этот самый меч раскроил мне череп, удушающая ярость на миг захлестнула мой разум. Рот распахнулся в вопле гнева, не принадлежавшего мне самой. А затем это схлынуло, оставив меня опустошенной, выжатой и беспомощной.

— Так он в сторожке! О, силы ночи, мы в Виндаме…

Кейрон украл мои мысли. Его плечи поникли, словно ярость оставила его. Он покачал головой, прикрыл глаза и тихо произнес:

— Ох, Сейри. Мне так жаль.

Но тут же он оттолкнул меня в сторону и бросился по тропинке, выхватив меч. В каждом его шаге слышалась смерть. Смерть нашего сына.

— Кейрон, стой!

Этого не могло случиться, только не после такой боли и таких надежд.

Желтый обрезок луны висел низко на востоке. Я бросилась к сторожке не по тропе, срезая путь через густые заросли виндамского сада, спотыкаясь о корни и валуны, спеша добраться до Герика прежде его отца. Но я была слишком измотана и неповоротлива, и мои мысли рассыпались, словно солома под серпом. Вдалеке я расслышала гневный рев.

— Кейрон, нет! — закричала я, не замедляя бега, уворачиваясь от веток, которые, казалось, с каждым моим шагом нависали все ниже и сплетались все гуще. — Герик, беги!

Заброшенный погреб разверзся у меня под ногами. Вместо пола — ковер прелой листвы, голые корни крошат стены, деревянные двери прогнили насквозь. Я пошатнулась на краю, попятилась и стала продираться в обход сквозь колючие заросли ежевики, безжалостно обдиравшей мне платье и руки.

Странный, визгливый смех донесся откуда-то справа от меня.

— Кто здесь?

Чему здесь смеяться? От неуместности звука я даже замерла. Или это сон, мой собственный кошмар, в котором смешались видения принцев и королев, домов и садов, историй, не имеющих смысла, жестокого предательства Герика и кровавой ярости Кейрона, моего нежного Целителя? Это могло быть только сном.

Я продралась сквозь упругую стену кустов сирени. В кольце ольховых деревьев стояли четыре человека. Я назвала их людьми, поскольку более подходящего слова мне на ум не пришло. Один из них был невероятно тощим, его нагое, жилистое тело было эбеново-черным. Волосы казались серебряными, а огромные глаза пылали янтарным огнем, словно светлячки в летнем саду. Он был в полтора раза выше самого высокого из виденных мной людей. Второй был широк, словно три кузнеца сразу. У него была коричневая грубая кожа, пучки рыжих волос свисали с шарообразного черепа. Он был невероятно скрючен, руки едва не волочились по заросшей сорняками земле. Третий был бородачом ростом мне по пояс, прекрасно сложенным, если не считать того, что одна его глазница заросла складкой кожи. Все трое были именно такими, какими их описала мне королева, какими их описывали Мацерону перепуганные жители Четырех королевств. Все они смеялись, как мне показалось в зеленоватом свете фонаря, который держал коричневый. Четвертый человек стоял ко мне спиной.

— Кто вы? — спросила я. — Что вы здесь делаете? Меч Аннадиса! Скажите мне, что это сон.

Странное трио приветствовало меня новым всплеском веселья. Затем они исчезли во вспышке зеленого света, оставив лишь смех и своего четвертого товарища. Он обернулся, щурясь и вглядываясь в темноту. Герик.