Опустив находку, он втянул щеки и сцепил за спиной руки. Он вдохнул, чтобы что-то сказать, потом выдохнул, взял из корзины мягкую туфельку и положил обратно.
— Я искренне разочарован во всех вас, — тихо сказал он. — Искренне разочарован.
Никто из девочек не посмел посмотреть ему в глаза. Ева отщипнула листик с увядшего розового куста и растирая его между пальцами, почти превратила в пыль, а Айви даже не пыталась доесть ломоть коричного хлеба, который она прихватила со стола.
— Прошу вас не сердитесь на них, — промолвила Азалия. — Это прежде всего моя вина.
Король вздохнул.
— И я подозреваю, что вы использовали все пары обуви каждую ночь. Так, мисс Азалия? Безрассудство, — он скрестил руки на груди. — Так вот почему вы опаздываете повсюду. Танцевать по ночам, во время траура, когда это строго запрещено. Вам прекрасно известно, что это непозволительно!
— Никто не слышит нас, — сказала восьмилетняя Холли, обвивая завязочки своего фартука вокруг тоненького запястья. — Ни единого звука.
— Да, я полагаю, что вас, вероятно, не слышно, — согласился Король. — Если бы в вашей спальне было достаточно места для танцев, а это не так, то вне всякого сомнения стоял бы невообразимый гам, разве нет? Итак. Если же шума не слышно, то где же вам танцевать еще? А? В этом доме нет тайн и закулисной возни, барышни. Если вы утаиваете секрет, то я должен быть немедленно проинформирован.
Азалия всем телом почувствовала необычно резкое и холодное покалывание. Она поежилась, когда колючая волна докатилась до кончиков пальцев, и взглянула на сестер. Ева дрыгала рукой, словно, пытаясь стряхнуть мурашки. Холли вытирала ладони о юбку. Брэмбл устремила взор на Азалию, изогнув тонкую бровь. Очевидно, что с ними произошло то же самое.
— Мы... не можем рассказать вам, — пролепетала Флора.
— Мы пообещали, — Злата прижалась к розовым кустам, словно желая провалиться сквозь землю.
— На серебряном платке Залии, — добавила Холли.
Враждебное выражение лица Короля сменилось на ошарашенное. Он повернулся к Холли — брови нахмурены, глаза бегают.
— Вы дали клятву? — произнес он. — На серебре?
Багровый румянец Холли даже спрятал веснушки.
— Мы пообещали не говорить Королю, — промямлила она.
Король отшатнулся, прижимая руки к столу за спиной. Если при этом его перевязанной руке и было больно, то вида он не показал. Лишь только впился в Азалию льдисто-голубым взглядом. Азалия не смогла его истолковать.
— То, что вы сделали, — в конце концов произнес он, — называется Клятвой на серебре. Это очень сильная клятва. Где вы о таком узнали?
Азалия зажала платок в кулаке, так крепко, что инициалы Матушки отпечатались на ладони.
Клятва на серебре.
Матушка заставила ее дать Клятву на серебре. Азалия не знала что это, но если Матушка так поступила, то это не может означать ничего плохого. Прикусив губу, Азалия зажмурилась, не в силах вынести леденящий взор. Она никогда не расскажет Королю о Матушке, о ее холодных руках и об обстоятельствах данного ей обещания.
— Очень хорошо, — сказал Король, видя, что Азалия не собирается открывать глаза. — Очень хорошо,— он взял со стола корзину с пуантами.
— Это отправится в печь...
Дельфиния охнула, и послышался звук падающего тела.
— ... а вы проведете остаток дня в своей комнате, размышляя о значении траура, — продолжил Король, перешагивая через лежащую на полу Дельфинию. — Тотчас же. Хлеб вам с собой брать не дозволено.
ГЛАВА 12
Тем вечером девочки подперли стулом дверь и в жестких, натирающих ботинках проскользнули через леденящий серебряный переход, затем вниз по ступенькам, через лес и — к павильону. Каблучки всю дорогу постукивали — цок-цок. Мистер Хранитель встретил их у входа, кланяясь, как обычно. Увидев обувь сестер, он вздернул бровь и устремил взор темных глаз на Азалию. Оценив ее стиснутые зубы, решительное выражение лица и прямую спину, он попятился и перед уходом снова поклонился.
Сначала танцевали эсперальдо, и Азалия, стараясь приободрить, учила девочек громко топать в ритм, шаркать подошвами в такт, и стуком ботинок акцентировать особенности мелодии.
Немного погодя, из-за непрерывного натирания грубой обуви девочки потеряли желание танцевать. Под конец сестры с трудом ходили. Прихрамывая, они отправились обратно через серебряный лес, вверх по винтовой лестнице и через переход в свою спальню. Азалия вылила в тазики горячую воду из чайника, и девочки, позёвывая, отмачивали в них красные опухшие ножки.
— У нас получилось, — торжествовала Дельфиния, вздернув подбородок. — Король думает, что способен запретить нам танцевать, но не тут-то было.
— О, да, — произнесла Брэмбл. Взглянув на покрасневшие ноги сестер, она поморщилась. — Поделом ему.
Следующим утром, обуваясь, младшенькие непрестанно жаловались, а старшие сестры лишь крепко стискивали зубы. Правая нога Азалии, плясавшей накануне из-за простого упрямства усерднее всех, сильно пульсировала при каждом шаге. К счастью, Король отъехал по Д.К.В. — распускать войска — и девочки не видели его целый день и тем самым избежали нотаций по поводу нанесенных себе травм.
Вечером того же дня, поужинав в спальне рыбой в горшочках и печеньем, сестры, цокая каблучками спустились в павильон, на этот раз заметно медленнее. Танцевать не хотелось, но их это не остановило. Движения выходили нескладными, баланс удерживать не получалось. К третьему танцу малышки заныли и, усевшись на диванчики, принялись за булочки с кремом. Азалия пробовала уговорить их на простую кадриль, но всё тщетно.
Посему, она танцевала сама. Из-за жесткой подошвы вращения удавались быстрее, а девочки вовсю подбадривали старшую сестру. Чрезмерный задор плохо кончился — она потеряла равновесие и вывихнула лодыжку. Сестры немедленно оказались подле нее, помогая встать, хотя Азалия уверяла, что этого не требуется. Аккуратно выпрямившись, она повернулась ко входу и осознала, что мистер Хранитель видел падение — щеки девушки обдало жаром. Темные глаза словно впитывали ее, но он не двинулся — сестры перегораживали путь. Азалия всем телом ощутила странный приступ смятения и ликования.
— Полагаю, сударыням пора спать, — произнес он шоколадным голосом, наблюдая как Азалия, с помощью Брэмбл, прихрамывает к выходу, и следом за ними волокутся остальные.
— Спасибо, мистер Хранитель, — поблагодарила Азалия, не сомневаясь, что лицо ее пылало малиновым. Между пальцами ног она ощущала вязкую струйку крови. — Даже не знаю, как отплатить вам за вашу гостеприимность.
Губы Хранителя тронула неуловимая ухмылка.
— Уверен, я что-нибудь придумаю.
Утро следующего дня началось с переполоха — никто не желал обуваться. Азалия и упрашивала, и подначивала; в конечном счете девочки, оживленно гримасничая, зашнуровали ботинки. Больше всех возмущалась Холли, и Азалия поняла почему, когда вытряхнула из обуви малышки катушку с нитью, ложечку, монетку и три зеленые пуговицы. Поскольку ботинки передавались от сестры к сестре, младшим нередко приходилось набивать носочки тряпками.
— Боже, Холли, — вздохнула Азалия, запихивая свои чулки в ботинки Холли. — Так нельзя. Где твоя ветошь с прошлой недели?
— Патиляла в павилёни, — промямлила Холли. Цветом ее лицо напоминало редиску, почти в тон волосам. — Я сняла обувь и никого не было лядом, но я забыла всё велнуть.
Азалия вновь вздохнула. Холли без конца что-нибудь теряла.
— Ненавижу быть бедной, — пожаловалась Дельфиния, накладывая кашу из горшочка на круглом столе. — Иначе мы бы могли позволить себе собственную обувь, а не донашивать обноски за сотней старших сестер.
— Кстати, говоря о пропажах, нигде не могу найти свою иглу для вышивания. — Флора поджала губы, закончив одевать Лилию в черный отделанный оборками наряд. — А я ведь почти закончила узор.
— Очень странно, — произнесла Брэмбл, застегивая блузку. Она даже не взглянула на свою тарелку с кашей. — На прошлой неделе я посеяла кружевные перчатки.