На платформу башни ворвались сестры и, увидев Короля, вытаращили глаза.
Они не проронили ни звука. Ни вздоха, ни крика, ни плача. Вокруг кружились снежки, а девочки все стояли как вкопанные. Флора зажимала ладонями рот, Кейл и Лили держались за юбку Кловии. Кловию трясло. А рядом с бледностью Брэмбл снег отдавал серостью.
И из глубины воспоминаний, таких далеких и смутных, что почти не различить ни звуков ни красок, трехлетняя Азалия завыла тоненьким голоском: "Папа".
— Папа, — позвала Азалия бездыханное тело Короля. Столь инородное слово застревало в горле. — Папа... ты не можешь оставить нас, Папа... это будет совсем... совсем не по правилам...
Брэмбл встала рядом с ней на колени, хватая Короля за перевязанную руку.
— Она... она права, Папа, — неуверенно бормотала Брэмбл. — У нас же есть... правила...
Кловия рухнула на колени и прижала платок к его груди. Он быстро пропитался кровью.
— Папа, — прошептала она.
Девочки опустились на колени вокруг Короля, сглатывая и шепча единственное слово. Юбки несчастными соцветиями раскрылись на полу.
— Папа.
— Папа.
— Папа.
Шепот заглушил порывы ветра, свист снежной бури и скрипучее тиканье часов, казавшееся теперь таким незнакомым и далеким. Азалия сжала безжизненную ладонь Короля.
— Папочка, — позвала она.
Через разбитый циферблат с новой силой хлынул шквалистый ветер, как вдруг...
...потеплело.
Снег, который только что ледяными укусами садился на лицо и плечи, теперь обжигал. Разразилась буря, с ослепляющими вспышками, и Азалия догадалась, что дело вовсе не в буре, дело — в ней самой.
Что-то согревающее вспыхнуло в груди и растеклось к кончикам пальцев на руках и ногах, сияя как бриллиант в лучах солнца. Это не напоминало бурлящий приступ ярости и совсем не походило на холодное покалывание Клятвы на серебре. Это было гораздо глубже. Оно не просто пронизывало ее тело, оно проникало в душу.
Дыхание Азалии участилось.
Ощущение постепенно затихало, пока не осталось лишь теплое мерцание в груди, озаряющее сердце ласковым светом. Завывал ветер, вновь ставший студеным, холодные снежные хлопья падали на щеки, но обретенное тепло не покидало девушку.
Затаив дыхание, Азалия посмотрела на сестер.
Кловия, поверхностно и часто дыша, прижала ладонь к сердцу. Тонкие брови Брэмбл взмыли так высоко на лоб, что почти соприкасались с линией роста волос. Близняшки держались за руки, а Холли вытирала лицо юбкой. Даже самые младшенькие, Кейл, Жасмин и Лили, больше не плакали, а изумленно перемигивались друг с другом. Дельфиния была настолько бледная, что упади она в обморок — ей бы даже поверили. Все сестры выглядели ошеломленными не меньше Азалии.
— Святые камзолы, — откашливаясь, пробормотала Брэмбл. — Что это вообще было?
В ладонях Азалии, столь крепко сжимавших руку Короля, что свело пальцы, что-то дернулось.
Азалия в исступлении хлопнула себя по губам.
Его рука — теплая. И не просто едва теплая, а такая, что могла бы поспорить с огоньком в ее груди.
Слабый голос Короля был под стать его вялым попыткам подняться.
— Ох...
— Сударь! — воскликнула Азалия, бросаясь его обнимать. — О... сударь! Папа!
— Ох...
— Папа! — подхватили остальные девочки.
И они обрушились на Короля, обнимая его со всех сторон. Азалия попыталась удержать сестер, но слишком обессилела. Возбужденные радостные крики и слезы счастья эхом пронеслись по башне, а вокруг падал снег — белый, чистый и свежий.
ГЛАВА 29
Непривычное явление разбудило Азалию — солнечный свет.
А еще она проснулась среди бесчисленных взбитых подушек. Она приняла бы это за сон, если бы не ломота и боль во всем теле. Она лежала не в своей спальне, да и вовсе не во дворце, а в фешенебельных апартаментах какого-то поместья с полосатыми обоями на стенах и делчестрийскими створчатыми окнами.
Азалия припомнила эйфорическое счастье, появление джентльменов на лестнице башни, снегопад, а потом... тьма. Ах, она упала в обморок. Снова.
Ждавшие у изножья кровати Флора и Злата, радостно подпрыгнули, когда Азалия шелохнулась и потянули ее за руки в разные стороны, как любимую тряпичную куклу, при этом не умолкая ни на секунду.
— Ты проснулась!
— Ты проспала почти два дня!
— Сэр Джон сказал, что ты поправишься, тебе только надо как следует отдохнуть.
— Ой! — Флора шлепнула себя по губам. — Они заставили нас пообещать, что мы их сразу позовем!
Двойняшки убежали, а через несколько минут комната наполнилась сестрами Азалии. До сих пор одетые в черное, немного потрепанные и бледные — они пребывали в прекрасном расположении духа. Даже Дельфиния, чье хорошенькое личико пересекал неровный порез, улыбалась. Девочки не помнили себя от радости, увидев старшую сестру бодрствующей. Азалия тоже сияла от счастья.
— Добро пожаловать в особняк Фейрвеллера, — сказала Брэмбл, скалясь и подсовывая под нос Азалии чашечку мятного чая. — Очень модный и очень опрятный. К безумному восторгу слуг мы уже успели заляпать ковер в столовой.
— В настоящее время, мистер Фейрвеллер расположился в своем городском доме. — Кловия подала сестре красивую печеньку с цветочком на верхушке.
— Ага, до той поры, пока Король не отыщет меч, чтобы обесчарить дворец, — подтвердила Брэмбл. — Или пока Король не прикончит Фейрвеллера.
— Пока Папа не прикончит Фейрвеллера, — пискнула Холли.
— Ага. Папа. Именно он, — ухмыльнулась Брэмбл. — Папа, Папа. Нам надо уже привыкнуть к этому.
Азалия улыбнулась забитым печеньем ртом. Значит, с Королем все в порядке.
Девочки попросили слуг наполнить для сестры ванну и без умолку тараторили, помогая ей раздеться. Азалия никогда не видела такой ванны — по сути это была целая комната, а от воды в ванной шел пар. Погрузившись по шею в мыльную пену, она аккуратно сняла повязки с предплечий и ладоний и смыла засохшую кровь. Младшенькие играли с пузырьками, а старшие рассказывали о произошедшем.
— Нам следовало тебя послушать, — сказала Ева. От влажности и высокой температуры очки ее запотели. — Когда ты не пускала нас в павильон. Ты была права.
Азалия отмахнулась.
— А что случилось, когда вы прошли через переход?
Лица всех девочек помрачнели.
— Павильон... уже не был таким как раньше, — вот и все, что ответила Брэмбл.
Азалия представила темный шатер, забитый танцующими получудовищами полулюдьми, вспомнила костлявые руки, хватающие за лодыжки. Она подумала, каково им было попасть в такое пекло, а потом оказаться заточенными в зеркалах. Она поежилась.
— Уже неважно, — произнесла она. — Давайте не вспоминать об этом.
Тем не менее, девочки заставили Азалию поведать ее историю, и она начала с самого начала — про бал с привидениями, про Матушку, про то, как узнала правду о Хранителе и закончила призрачным плащом и магией броши. К окончанию рассказа вода в ванной совсем остыла, а девочки сидели, прижав колени к груди, и не мигали.
— Вот это история, — ахнула Брэмбл. — За такую "Геральд" удавился бы!
Слуги принесли еще горячей воды, а вместе с ними показалась и Дельфиния с охапкой шелковых и бархатных тканей. Привыкшая к черному Азалия жадно уставилась на ярко-розовые, фиолетовые и голубые оттенки. Едва слуги скрылись за дверью, все поспешили к Дельфинии, и расправив разноцветные свертки, выяснили, что это — платья всех размеров.
В результате суетливого распределения пышных юбок и блузок каждый наряд попал в нужные руки. Дельфиния, зардевшись от волнения, отложила для Азалии юбку и кружевную блузку на стул возле ванны и широким жестом добавила подходящий бант на воротничок.
— Портниха говорит, что она уже давно их закончила и надеется, что они нам впору! О, Ева, оно выгодно подчеркивает твои глаза! А лавандовый до нельзя подходит близняшкам, вам так не кажется?
— Но откуда они взялись? — спросила Азалия.