— Король! — ответила Флора. — Он их прислал.
— П-папа, — поправила Злата, расстегивая пуговицы на черном платье Флоры.
— Да, Папа. Он сказал, что это был наш подарок на Рождество!
— Правда? — Азалия нахмурилась. Король ведь хотел продлить траур. — Этот точно он?
— Мы же не хотим больше напоминать порождения Фейрвеллера, — оскалилась Брэмбл. Однако, ухмылка сползла с ее лица, когда она увидела выражение Азалии. — То есть... ты же рада, да?
Азалия зачерпнула ладонями пузырики, а затем в задумчивости погрузила их в воду.
— Да, просто... просто не так давно он сказал мне, что еще не готов снять траур.
— А теперь готов, — просияла Дельфиния. Но и ее улыбка растаяла перед лицом Азалии; Дельфиния прижала к груди свое новое розовое платье.
— Он никогда не помнил про наши дни рождения.
— А мы помнили про его?
Дельфиния покраснела.
— Ну... это совсем не одно и то же.
Азалия потерлась подбородком о прохладный фарфор.
— Я просто подумала, что он всегда дарит нам подарки на Рождество, но... мы никогда и ничего ему не дарим.
Брэмбл пожала плечами: — Он никогда ничего и не просил.
— Просил. Только, по-своему. Он же наш папа, правильно? — Азалия подняла брови, и легкая улыбка коснулась ее губ. — Что ж, давайте теперь и вести себя соответсвенно.
Азалия гордилась своими сестрами. Она не могла им ничем помочь, и оставалось только гордиться. Все без исключения, даже Дельфиния, согласились опять облачиться в черное. Ни одна из них и не предполагала, как долго Король пожелает пребывать в трауре, но никто не жаловался. Они носились по особняку Фейрвеллера, в котором пахло перечной мятой, полы были натерты парафином и повсюду встречались кружевные салфетки и коробки с шоколадными конфетами, — и задергивали шторы. Даже слуги вызвались помочь, когда Кловия объяснила им суть происходящего.
— Прощай, солнечный свет, — вздохнула Дельфиния, задвигая занавеси в галерее. На портреты родственников Фейрвеллера, всех одетых в черное, упала тень. — Прощай, день.
— Солнечный свет, день, — причитала Брэмбл. — Вздор! — и она демонстративно передвинула портьеры соседнего окна.
— Брэмбл, — вдруг обратилась к ней Азалия. — А ты уже писала лорду Тедди?
— Кому?
— Лорду Тедди. Ты просила меня написать ему. Разве не помнишь?
— Что за чепуху ты несешь? — и Брэмбл улыбнулась ей, сдвигая брови.
Азалия взглянула на руки сестры, сжимавшей занавески. Костяшки пальцев Брэмбл побелели.
— Что тут творится?
От звука этого голоса Азалия, невзирая на всеохватывающую ломоту, едва не подпрыгнула от радости. Король стоял на другой стороне галереи, тяжело опираясь на прогулочную трость, на плече висела военная сумка.
— Папа! — воскликнула Азалия, когда сестры налетели на него словно воробушки на хлебные крошки. — Ох, присаживайся скорее. Ты сейчас упадешь.
— Вовсе я не падаю. — Но девочки уже усаживали Короля в ближайшее кресло. Поморщившись, он устроился поудобнее на золотом бархате. Был он помятым, бледным, запыхавшимся, но! — с ровной бородкой. Хороший знак. Уж если он в состоянии бриться, несмотря на многочисленные бинты, то с ним определенно всё в порядке.
— Вы наконец-то проснулись, мисс Азалия, — заключил Король после тщательного осмотра хлопотавшей вокруг него дочери. — Выглядите значительно лучше.
— Ты выглядишь значительно лучше, а ведь в тебя стреляли! — воскликнула Азалия, когда девочки расселись вокруг него на деревянном полу.
— Пуля попала в пуговицу камзола, — сообщила Ева. — Так сэр Джон сказал.
— И... поранила кожу. — Не похоже, что Брэмбл сама верила своим словам.
— Чего-чего? — изумилась Азалия. — В пуговицу камзола? Вы что не видели кровь?
— Азалия, — произнес Король.
— Вы все видели! Она растекалась по всему полу! Пинтами!
— Азалия, — снова произнес Король, и что-то в его тоне заставило ее замолчать. Она взглянула ему в глаза. Они сияли неведомым светом, и девушка вспомнила обжигающий снег.
— Ты как? — спросила она.
— Неплохо. — Король слабо улыбнулся.
— Какая тяжелая у тебя сумка, — пропищала Холли, которая уже возилась с застежками. — А что в ней? Покажи.
Король улыбнулся и, стянув сумку с плеча, достал из нее сверток. Он развернул материю и на древесину ценной породы со звоном упал длинный тяжелый кусок серебра. Он еще раз встряхнул тканью и на пол вывалилась рукоять.
— Мы обыскали всю реку, — пояснил Король.
— Меч! — Азалия подобрала выпавшие предметы. — Я его угробила!
— Как сказать. И да и нет. Он бы и так сломался рано или поздно. Конечно, обстоятельства могли сложиться и благоприятнее, но... — Король улыбнулся, и Азалия увидела, что улыбается он с перекосом, почти как Брэмбл. — Починить его можно. А теперь объясните, что происходит? Окна завешены. И что с платьями? Разве вам не принесли новые?
Девочки прижали ладошки к коленкам и смущенно опустили глаза. Заговорила Азалия:
— Это наш подарок. Тебе. Мы знаем, как важен для тебя траур. И... мы действительно пришли к единому мнению. Мы обойдемся без танцев и прочего еще какое-то время.
— Особенно учитывая наш Знатный туфельный переполох, пробудивший мертвеца и едва не разрушивший дворец, — подметила Брэмбл. — За такое можно и наказать запретом на танцы, как минимум на час. Как бы то ни было. С Рождеством... П-папа.
— С Рождеством, — прочирикала Холли.
— Счастливого Рождества, — хором вторили девочки.
На лице Короля застыло непроницаемое выражение. Он открыл было рот, но вскоре закрыл, положив руку на темные кудряшки Лилии. Малышка обсасывала его штанину, оставляя мокрый след. Он усадил ее на колено.
— Мы никогда не думали о твоих чувствах. — Азалия сжала кулачки, чтобы не видеть красные рубцы на ладонях. — Мы исправимся. Я исправлюсь.
Король опустил могучую руку на плечо Азалии. Она посмотрела ему в глаза и увидела, что свет, исходивший из них, почти такой же как у Матушки.
— И я, — сказал он. — Ты станешь хорошей королевой, Азалия.
Азалия залилась краской от неожиданной похвалы, но лучилась счастьем, когда сестры хихикали и подталкивали ее локтями. Король встал, Лилия обвила его за шею.
— Траур окончен, — заявил он. — Я серьезно. Раздвиньте шторы. Ваша матушка не хотела бы, чтобы он так затягивался.
Ликуя и пританцовывая, девочки оттягивали Короля за пиджак, когда тот собирался помогать им с портьерами.
Меч починили и в парламенте на нем дали клятву. Несмотря на хромоту и повязки Король, при участии мистера Пудинга и военных, взялся за восстановление дворца. Что не удалось обесчарить посредством ослабшего меча — сожгли или перенесли в безопасное место. Вооруженные топорами солдаты вырубили колючие кустарники, зажимавшие дворец и сады. Люстры-пауки уничтожили, а зеркала и окна заменили. Потолок тоже обновили, а купидоны жались по углам, пока их не закрасили белым. Удивительно, говорил Король, сколько успел заколдовать Хранитель за столь краткое время.
Каждый день Король возвращался намного позже заката солнца и переступал порог особняка Фейрвеллера, тяжело опираясь на прогулочную трость. Ожидавшие его девочки обступали отца и вели в столовую, где подавали на стол горячего фазана и прочие фейрвеллеровские явства, и они ужинали как семья.
— Все эти строительные работы и ремонт, разве мы можем себе такое позволить? — спросила как-то вечером Азалия, когда на столе стояли артишоки и жареный перепел.
— Парламент выделил средства, — ответил Король, — а мы милостиво их приняли. Время от времени дворцу необходима реконструкция.
— А мы можем пойти завтра с тобой? Ну, пожалуйста, — пропищала нараспев Флора.
— Нет.
— Ох, но мы так по нему соскучились! — добавила Злата.
— Пожалуйста, возьми нас!
— Пожалуйста, ну, пожалуйста!
Девочки повскакивали с мест и столпились вокруг Короля, дергая его за пиджак.
— Пожалуйста, Папа! Папа! — заголосили они разом. — Ну, Папочка, пожалуйста!