Портниха вскоре поняла, что таким образом меня никогда не научит шить одежду, и решила меня заинтересовать, научив рисовать выкройки по предварительно снятым меркам и придуманным мною фасонам. Это меня увлекло, и я стала даже дома кроить платья, хотя это чаще всего кончалось испорченным материалом. Но впоследствии умение кроить и шить мне очень пригодилось и много раз спасало от голода меня и мою семью. Как часто я вспоминала дедушку, как благодарна я была ему за то, что он подумал о моем будущем!
Дедушка и бабушка уехали, взяв с собой Гиту и оставив со мной Иду, чтобы она за мной присматривала, хотя она была всего на полтора года старше меня. Мы оставались жить в той же квартире, а мама и Лео стали чаще нас навещать.
В 1935 году дедушка, бабушка и Гита вернулись: бабушка плохо переносила жаркий климат, к тому же не находила общего языка с женой дяди Гарри… Но привычный образ жизни уже был нарушен, и главное – не стало заработка, а накопленное быстро таяло. Это вынудило дедушку принять окончательное решение переселиться в Палестину. На сей раз с ним и бабушкой уехала Ида, а Гита осталась в Лиепае у мамы.
Я перешла в латышскую коммерческую школу, но проучилась там только год, и в 1936 году уехала в Ригу. Это не был мой первый отъезд из Лиепаи. Еще в возрасте одного года и восьми месяцев я побывала за границей, и тогда случилось событие, которое могло круто изменить всю мою дальнейшую судьбу.
Берлин, 7 декабря 1921 г.
Дедушка и бабушка взяли меня с собой в Берлин, куда они поехали навестить сына Гарри. На фотографии, снятой в Берлине в начале декабря 1921 года, изображены мы трое: моя нарядно одетая и еще не седая бабушка, я с резиновой куклой в руке и мой дедушка, в очках, с усами и бородкой, каким я его помню всю жизнь.
После Берлина они направились со мной в Италию, побывали в Неаполе (вспоминая эту поездку, дедушка меня спрашивал: «Ты помнишь Везувий?». Но я ничего не помнила). Из Неаполя мы поехали в Палестину. Где и как долго мы там были, не знаю. Зато мне известно, что из Палестины мы направились в Египет, в Александрию, где и произошло невероятное: дедушка ушел куда-то по какому-то делу, оставив меня с бабушкой. Она на минутку отвернулась, и в этот момент я исчезла. Она кинулась туда, сюда, но безрезультатно. На ноги была поднята полиция, меня долго искали. К счастью, кто-то заметил араба, державшего на руках явно не здешнего ребенка, и сообщил об этом полиции, после чего меня нашли, иначе я бы выросла арабкой в Египте… Араб, якобы, утверждал, что он меня не украл, а нашел…
Вся эта история настолько потрясла бабушку и дедушку, что они еще в течение многих лет ее вспоминали…
Из этих рассказов я также узнала, что дедушка еще в молодости побывал в Африке (может быть от него у меня тяга к путешествиям?). К сожалению, я тогда не интересовалась прошлым дедушки, который был очень интересным человеком и безусловно немало повидал в жизни. Не расспрашивала я и бабушку, и поэтому мало что знаю о ней кроме того, что видела собственными глазами. Если бы я больше знала о них, я бы наверно лучше понимала саму себя.
Я осознала это уже будучи взрослой. В подростковом возрасте я мало задумывалась над вопросом о том, от кого у меня те или иные черты характера, или кем были мои предки, как они жили. А что касается детства, то для ребенка вообще не существуют понятия «прошлое» и «будущее». Ребенок живет настоящим днем, «здесь и сейчас». Лишь становясь взрослой, начинаешь понимать, что ты – звено, соединяющее прошлое с будущим, что в тебе живы частицы твоих предков и твоих потомков, и что продолжение твоего рода во многом зависит от того, насколько жизнеспособной окажешься ты сама, от твоей физической и духовной сущности, от твоего умения познавать себя, понимать свое окружение и выстраивать свою жизнь.
Возвращаясь к годам своего детства, ярко вспоминаются поездки, когда мы, мои сестры и я, еще дошкольницы или ученицы первых классов, летом отправлялись с бабушкой на несколько недель в деревню. Помню красивые места в окрестностях Лиепаи, например, Бернаты, тенистые леса с муравейниками и грибами, красочные поляны, где мы собирали душистую землянику и полевые цветы для венков, которые тут же плели и надевали на голову; крестьянские хутора, где нам позволяли самим собирать на грядках огурцы или помидоры, угощали нас парным молоком и вкусным свежеиспеченным хлебом.