Слоан, должно быть, видит это в ее глазах, окидывает Пиппу ледяным взглядом, и это останавливает ее. Она кивает, а затем пересекает площадку и входит внутрь больницы Святого Петра.
Слоан смотрит в лобовое стекло, сцепив руки на коленях, и я чувствую себя огромным гр*баным членом. Она вернулась сюда после всего произошедшего, в место, которому отдала столько сил, и теперь вынуждена пробираться сюда через служебный вход, словно мелкая преступница. Даже ее коллеги по работе, наверное, думают, что она причастна к смерти женщины, которую Чарли случайным образом подобрал на улице. Долбанный Чарли. Этот человек подобен катастрофе. Все, с чем он соприкасается, воспламеняется, рушится и сгорает в эпическом огненном шаре. Включая меня.
— Что будет после этого? — спрашивает Слоан. — Что будет после того, как мы вернем Лэйси, а Майкл поможет разобраться с Хулио?
Возможно, мне не следовало говорить ей о Ребеле, учитывая то, что я должен отправить ее с ним в Нью-Мексико. Сомнительно, что мне удастся убедить ее поехать с ним куда-нибудь… Нереально. Хотя попробовать стоит.
— Тебе придется уехать, — говорю ей.
Она резко поворачивает голову в мою сторону, взгляд суровый, пронизывающий насквозь.
— Что?
— Тебе придется уехать. С Ребелом. Всего на пару недель, пока не закончится история с Чарли.
— Разве с этим не будет покончено сегодня? Если мы вернем Лэйси, что нас здесь удержит?
Она задает правильные вопросы. Однако ей известно, что оставлять Чарли в живых — плохое решение. Он тронулся умом и никогда не прекратит поиски, пока не найдет нас, а я вряд ли смогу покончить с его гр*баной жизнью в больнице. Меня зафиксируют тысячи камер видеонаблюдения, в момент совершения этого действия.
— Ты знаешь, что, — говорю я.
Она готова к такому ответу.
— Если Хулио боится Ребела, почему Чарли не боится? Разве мы не можем просто уехать? Позволь авторитету Ребела защитить нас?
— Только здравомыслящих людей можно вразумить, Слоан. Чарли сошел с ума. Ничто на свете не удержит его от того, чего он хочет. Слишком много кокса. Слишком много тр*ха, выпивки и убийств. Он думает, что неприкасаемый. А я думаю… думаю, он болен.
— Почему ты это говоришь?
Я вспоминаю спальню старика, тот день, когда Герцогиня пырнула меня ножом в живот. На тумбочке лежала блистерная упаковка с лекарствами. Как же они назывались? В памяти всплывает название препарата, маленькие черные буквы, напечатанные на серебряной фольге.
— Дегареликс. Для чего используют дегареликс?
Слоан вскидывает брови.
— Обычно рак простаты. Хотя, зависит от обстоятельств.
В этом есть смысл. Рак простаты. Размышляю над этим в тишине. Спустя пару минут Ньюан спешно покидает больницу Святого Петра, волосы развиваются в разные стороны от пронизывающего город ветра.
— Слишком быстро, — говорю я. — За такое короткое время она не могла как следует все прочесать. Что-то случилось.
Определенно что-то произошло. Ньюан успевает отойти на пару футов от дверей, как они снова открываются, и оттуда спешно выходит парень в медицинской одежде.
— О нет, — шипит Слоан. — Оливер.
У меня есть свойство запоминать лица — помню их очень четко, лицо этого парня я чертовски хорошо распознал. Он был вместе со Слоан в тот день, когда я пришел сказать, что отправляюсь на поиски ее сестры. Он следом за Слоан вышел из раздевалки и выглядел взволнованным. Он не понравился мне тогда и, бл*дь, не нравится мне сейчас.
— Какого черта ему нужно?
На противоположной от нас стороне парковки придурок Оливер хватает Ньюан за руку и указывает на больницу. Ньюан качает головой, Оливер складывает руки на груди. Плечи Ньюан опускаются, и тогда я понимаю, что она собирается привести его к нам.
— Нам нужно уезжать. — Завожу двигатель, но Слоан разочарованно выдыхая, кладет руку мне на плечо.
— Давай… давай посмотрим, чего он хочет.
— Плохая идея, злая девочка.
Но я не могу отказать, глядя ей в лицо. Такое ощущение, что мой IQ снижается с каждым днем, пока я нахожусь рядом с этой девушкой, постоянно делаю самое глупое дерьмо.
Как я и предсказывал, Ньюан ведет парня к нам. Он бросает взгляд на меня, сидящего на водительском сиденье, и превращается в камень. Разозленный, грубо отесанный камень, который хочет обрушиться на меня неудержимой лавиной. Давай же, ублюдок.
Слоан опускает окно, и Ньюан начинает извиняться, прежде чем моя девочка успевает вымолвить хоть слово.