Дверь закрывается, и я подпрыгиваю от громкого лязга металла о металл.
— Отойдите, вытяните руки, и я сниму наручники.
Делаю, как мне сказали, и приток крови возвращается к моим пальцам.
— Лукас. — Гэри наклоняет голову, изучая меня. — Проблема с вашим разумом, это что-то, что вы не можете контролировать?
— Не могу. Когда это происходит, я беспомощен.
Он кивает и избегает моего взгляда.
— Поспите немного.
Свет гаснет, и я могу немного успокоиться, оставаясь один в темноте. Запах дезинфицирующего средства и спертый воздух окружают меня, и от клаустрофобии покалывает кожу. Я ложусь на скамейку, закрываю глаза предплечьем и представляю, что в постели в доме у реки, и это помогает ослабить панику.
Что бы ни делал, кажется, я не могу уберечь себя от неприятностей.
Свидетели говорят, что видели меня у Сэм, и я не могу этого отрицать, потому что в моей памяти пробел.
Тот, кто говорит, что видел меня у Сэм, должно быть, лжет, но это мое слово — слово обвиняемого и оправданного преступника — против свидетельских показаний.
Как только станет известно, что я сплит, меня не спасет даже моя невиновность.
Шайен
Я открываю дверь в дом отца далеко за полночь и нахожу его на знакомом месте на кухне. После того, как Лукаса арестовывают, я задерживаюсь в доме у реки с Бадди и убеждаюсь, что он накормлен и в тепле, прежде чем сесть и поговорить с его пушистыми маленькими ушками. Я притворяюсь, что разговариваю с собакой, но на самом деле обращаюсь к своей маме. Прошу у нее совета и молюсь, чтобы она помогла Лукасу каким-нибудь божественным вмешательством, чтобы освободить его от этого нелепого обвинения.
Мой папа опирается локтем на стол, подпирая голову рукой, и ставит перед собой небольшой стакан с янтарной жидкостью.
— Привет, пап. — Я бросаю ключи на кухонную стойку и опускаюсь на стул напротив него.
— Шай, ты в порядке? — он откидывается назад на своем месте.
— Нет.
— Не расскажешь мне, что происходит между тобой и Лукасом?
Я моргаю, глядя на него, и впервые не нужны все мои укрепленные стены и стальной настрой, чтобы сказать ему, что именно у меня на сердце.
— Я влюблена в него, папа.
— Подумать только. — Он берет свой стакан и делает глоток. — Кажется, он чувствует то же самое, и я его не виню.
Мои губы дрожат, а грудь пульсирует от его тихого комплимента.
— Знаешь, ты так на нее похожа.
Я вздрагиваю и подавляю надежду, расцветающую в моей груди.
Ты совсем не похожа на свою маму.
Его слова звенят в моих ушах, и я качаю головой.
— Например, чем?
Он вздыхает, и с его губ срывается тихий смешок.
— Знаешь, твой дедушка был не слишком доволен тем, что его дочь влюбилась в бледнолицего. Он сделал почти все возможное, чтобы разлучить нас.
Я ухмыляюсь, вспоминая истории, которые рассказывала моя мама о том, что у нее с папой были тайные места для встреч, как она проводила время с парнем, с которым выросла в резервации, и платила ему, чтобы он вел себя как ее парень, чтобы ее отец от нее отстал.
— Она мне рассказывала.
— Женщина была чертовски упряма. — Он потирает затылок и опускает подбородок. — Боже, я скучаю по ней.
Мой инстинкт — сказать что-нибудь, чтобы утешить его, слова силы, которые удержат его цельным, но я задыхаюсь от горя.
Я тоже по ней скучаю.
— Знаю, когда ты уехала в колледж, я сказал, что ты совсем не похожа на нее. — Его глаза светятся уязвимостью, которую я не видела в нем с того дня, как мы потеряли маму. — Я солгал. Ты так похожа на нее, что это пугает меня до смерти.
— Пап… — у меня перехватывает дыхание, и одинокая слеза скатывается по моей щеке.
— Было невыносимо потерять ее. А потом я потерял и тебя. Теперь ты вернулась, и, — он качает головой, — я не могу потерять тебя снова.
— Ты не потеряешь меня, папа. Я никуда не собираюсь.
— Можешь пообещать мне, что парень безопасен? — он наклоняет голову. — Я бы поспорил, что с ним все в порядке, но не буду рисковать твоей безопасностью.
— Я… да, я имею в виду…
— Мне не нравится этот парень Тревор, но факт в том, что Лукас его связал.
Я открываю рот, чтобы защитить Лукаса, но захлопываю без единого возражения.
— Он это заслужил. Нельзя устраивать засаду на человека в его доме посреди ночи, особенно на такого, как Лукас.