Тихо проходят минуты и переходят в следующие, и впервые с момента смерти мамы я молюсь. Посылаю искренние просьбы и умоляю Бога, чтобы Сэм пережила это. Чтобы Лукас, наконец, получил перерыв, которого он так отчаянно заслуживает, и у него появился бы шанс прожить жизнь, свободную от страха и наполненную миром.
Погруженная в свои молитвы, я вздрагиваю при звуке шепота моего имени.
Моргая, я открываю глаза и вижу, как миссис Кроуфорд снимает свою сумочку и ставит ее на пол, прежде чем подойти ко мне.
— Ты рано. — Ее взгляд перемещается с меня на Сэм, и она хмурится.
Я слежу за ее взглядом, и мое сердце сжимается от того, что она должно быть чувствует, видя свою дочь в таком состоянии.
— Да, мне нужно было увидеть ее.
Она переходит на другую сторону кровати и садится на край.
— Полагаю, ты слышала, что они арестовали того тихого мальчика для допроса.
Я киваю.
— Он этого не делал. Не могу это доказать, но я просто… что-то не так.
Она мычит в согласии.
— Все в этом далеко не так. — Ее руки держат свободную руку Сэм, и она наклоняется, чтобы поцеловать ушибленный лоб своей дочери.
— Да. Я лучше пойду. — Хочу зайти и посидеть с Лукасом так долго, как получится. Посылаю маме Сэм, как я надеюсь, ободряющую улыбку. — Позвоните мне, если она проснется?
— Конечно.
Я нежно целую Сэм в голову и посылаю последнее безмолвное сообщение.
Проснись. Помоги мне спасти его.
Лукас
Время течет медленно, а сон отказывается приходить. Я смотрю в потолок этой маленькой камеры, потому что каждый раз, когда закрываю глаза, вижу только Шайен. Во время моего ареста ее лицо омрачает мука. Звук ее протестующего крика звенит у меня в ушах до сих пор, и осознание того, что она где-то далеко, причиняет мне боль и убивает сильнее, чем возможность того, что я сяду в тюрьму за преступление, которого не совершал.
— Мензано.
Я съеживаюсь при звуке своей фамилии, но сажусь и опускаю ноги на пол. Спину сводит от лежания на стальной платформе с тонкой обивкой.
— К вам посетитель. — Помощник шерифа, которого я никогда не встречал, распахивает дверь.
Вспышка темных волос заставляет мое сердце бешено колотиться, и я бросаюсь к решетке как раз в тот момент, когда глаза Шайен находят мои. Она благодарит помощника шерифа и подходит, чтобы встать прямо за ярко-желтой линией, нарисованной на бетоне. Ее глаза скользят по моему лицу, шее, груди и к ногам.
— Они сказали, что я не могу подойти достаточно близко, чтобы прикоснуться к тебе. — Боль в ее голосе заставляет все внутренности за моими ребрами болеть.
— Все в порядке. Видеть тебя достаточно.
Она наклоняет голову, щурясь.
— С тобой все в порядке?
Жар ползет по моей шее от того, как я, должно быть, выгляжу за решеткой в своих спортивных штанах и одолженной футболке.
— Я в порядке. Да.
С ее губ слетает вздох, и плечи немного опускаются.
— Это все ошибка, Лукас. Точно ошибка.
— Знаю. То есть я уверен, что не причинил бы вреда Сэм, и Гейдж…
Это самонадеянно говорить, что он тоже никогда не причинил бы ей вреда?
— Она не была угрозой для тебя, Лукас. Он этого не делал, но… — она изучает комнату, четко замечая несколько камер, стратегически расположенных и направленных в нашу сторону. — Теперь они знают о тебе.
Я киваю.
— Они будут думать худшее о том, чего не понимают.
— Шай, не беспокойся обо мне. Пусть проведут расследование, и правда выйдет на свет. Все будет хорошо. — Не уверен, что так и будет, но я лгу, чтобы ей стало лучше.
Ее глаза слезятся и краснеют. Темные вспышки появляются в моем периферийном зрении. Я запихиваю его обратно, но он снова пытается вырваться, на этот раз все сопровождается ощущением, которое сжимает мое горло. Ха, это что-то новенькое. Я моргаю и пытаюсь расслабиться, но подергивание губ выдает меня.
— Что? — она фыркает. — Почему ты улыбаешься?
Проникаю глубоко в свой разум и переполняюсь яростным беспокойством за Шайен, похожим на то, что я уже чувствую, но как-то более… собственнически.
— Теперь он также защищает и тебя.
Ее брови сводятся вместе, и она изучает меня.
— Откуда ты знаешь?
Я пожимаю одним плечом, пораженный тем, что впервые могу понять, что чувствует Гейдж, и распознать его.