Однажды случилось так, что князь Релес, собрав большое войско, разбил лагерь напротив города и принялся вырубать виноградники и валить фруктовые деревья. Тогда подавленные сплитчане, с воем глядя издали на свои потери, направили к предводителю гонцов, которые в миролюбивых выражениях потребовали, чтобы он прекратил терзать сплитчан и по-дружески договорился с ними о заключении мира. Однако, будучи человеком сумасбродным и раздуваясь от непомерного высокомерия и чванства, он обратился к гонцам с такими словами: «Я не успокоюсь до тех пор, пока не вырублю все ваши виноградники, чтобы в городе не осталось и столько вина, сколько может войти в чашу для совершения одной мессы». Возвратившись, гонцы передали гражданам зловещий ответ предводителя. А те, обратив взоры к небу, сказали: «Всемогущий Боже, проклявший гордыню, умерь их высокомерие и взгляни милосердно на нашу скорбь, которую мы через них несправедливо испытываем».
И вот по прошествии нескольких дней этот самый князь, как обычно, явился, громко бряцая оружием, и, приблизившись к стенам города и угрожая оружием и криками, подстрекал к бою охваченных страхом и трепещущих граждан. Однако вскоре какой-то дух отваги вспыхнул в сердцах латинян, и, внезапно схватившись за оружие и, сгрудившись, они через ворота устремляются наружу; и, призывая Божью помощь, они выстраивают в боевом порядке два отряда. Затем, вручив два знамени двум знаменосцам — наиболее испытанным людям, они наказывают всем бойцам, чтобы один отряд следовал за одним, а другой — за вторым знаменем. И вот, ободряя друг друга, они с двух сторон показались перед врагами. Славяне же, видя, что латиняне против обыкновения вышли из своего укрытия, весьма обрадовавшись, сразу направляют на них свое войско. Один отряд наших, как было заранее договорено, постепенно приближался к противнику с фронта, а другой, обойдя с тыла, подстерегал его из засады. И тут, схватившись в рукопашной схватке, они завязали жестокий бой. А те, кто был в засаде, внезапно выскочив, бросились на помощь своим. Что же до стариков, то, бродя по улицам, они с мольбой воздевали руки к небу, а женщины, юноши и девушки, глядя со стен, трепетали от сильного страха. Священники и монахи, распростершись в церквях, взывали о Божьей помощи. И вот по воле Божьей сам гордый предводитель первым был сражен ударом копья. И тотчас распались их боевые ряды, и, спасаясь от наших мечей, они полегли на полях; и погибло их множество. Тогда сплитчане, одержав победу над своими врагами и с радостью возвращаясь назад, отрубили голову этого никудышного предводителя и выставили ее на Постурие[210]. Вот так закончилось это несчастье.
XXI.
ОБ АРХИЕПИСКОПЕ РАЙНЕРИИ
Когда умер блаженной памяти архиепископ Гирард[211], собор всех сплитских церквей склонился к тому, чтобы никого не выбирать, но испросить у апостольского престола достойного пастыря. После этого они направили в курию своих легатов, священника сакристу[212] Иония с еще одним [священником]. Придя, они смиренно положили к ногам господина папы прошение Сплитской церкви.
А в то же время была затеяна крупная тяжба между клириками тосканского города Калле[213], с одной стороны, и их епископом — с другой из-за каких-то прав их церкви; и обе партии в течение долгого времени находились в курии, ведя неослабную борьбу. И так как невозможно было успокоить бурю этой ссоры, господин папа решил найти путь, ведущий к благотворному пресечению столь застарелой неприязни. Поэтому он освободил Райнерия от уз управления, которыми он был связан с Калльской церковью, и поскольку он знал его как человека весьма способного к пастырскому правлению, то, призвав нунциев Сплитской церкви, он предложил его им для поставления отцом и пастырем их церкви. И хотя клирики Калле донимали его ненавистью и притеснениями, однако теперь возвратились к себе сильно опечаленные утратой архиепископа.
Райнерий же обрадовался, получив паллий как знак своего достоинства, и, довольный, поспешил отправиться в путь с нашими нунциями. Наконец, они достигли Равенны. А у архиепископа Райнерия было немало серебряных сосудов, денег и драгоценного епископского облачения[214]. И так как они боялись нападений морских пиратов, то не захотели везти с собой на корабле вышеуказанные вещи; и архиепископ, поместив их в одну бочку, передал на хранение в монастырь св. Марии в порту Равенны, наказав никому не выдавать сданное на хранение, кроме как в руки одного из своих слуг, на которого в присутствии того он показал. После этого, взойдя на корабль, они двинулись в путь.
210
Posturium, Postirium — от «post turres» («за башней») — Пистура, одна из площадей Сплита.
214
На полях рукописи приписка: «Пресулам можно иметь серебряные и золотые сосуды и другие драгоценные предметы» (HS, р. 71, 10).