В то время комитом города Сплита был Домальд, человек достаточно осторожный и предусмотрительный[292]. Так как он хорошо знал Гунцела, он объявил о нем правду, говоря, что по ветрености нрава тот не может возвыситься до столь значительного священного сана. И многие другие отзывались о нем точно так же. Но Петр своими настойчивыми речами одержал верх над всеми остальными. И хотя в Сплитской, да и в других церквях не было недостатка в лицах, которые не столь опрометчиво и с большим правом могли быть возведены в этот сан, однако невежественный народ так увлекается чванливым тщеславием, что пренебрегает людьми известными и полагает, что люди неизвестные могут творить чудеса. А некоторые бывают до такой степени подвержены недугу зависти, что, сами не заслужив ничего, мешают другим получить заслуженное; потому что успех других они считают ущербом для себя.
Так вот, когда по настоянию мирян всем клирикам пришлось приступить к выборам, архидиакон со своими людьми все еще никак не хотел соглашаться. Однако когда оказалось, что уже готова разразиться буря народного возмущения, они, наконец, нехотя согласились. За два или три дня до того, как должны были состояться эти выборы, один из тех, кто вместе с Петром ратовал за их проведение, имел видение, что церковная кафедра разрушена и архиепископский престол низвергнут. И он спросил Петра, что бы это значило. И тот ответил: «Сейчас ты этого не знаешь, но узнаешь позже». Хотя это видение и не было добрым предзнаменованием, но начатое бесстыдство не прекращалось до тех пор, пока не был выбран хоть кто-нибудь. Тогда к [Гунцелу] направили диакона Ульказия объявить ему о единодушном его избрании и просить, чтобы он безотлагательно прибыл в Сплитскую церковь[293].
Приняв посольство, Гунцел очень обрадовался и сразу же отправил нунция к верховному понтифику с просьбой утвердить его избрание. А сам направился в Сплит. Он был мало образован, но его неустанно терзало жало честолюбия: еще в пути, находясь у тамплиеров на Уране, во время всенощного богослужения на Пятидесятницу он распорядился, чтобы нинский епископ Групций, который пришел с ним из Венгрии, рукоположил его в диаконы.
Когда же он вошел в город, то был встречен всеми весьма любезно. Но, пробыв там некоторое время, он обнаружил в своих словах и нравах такое легкомыслие, что всех от себя отвратил, и они, побуждаемые поздним раскаянием, подумывали, как бы им от него избавиться. И получилось, что тот, кто был любим, будучи неизвестным, сделался ненавистным, став известным; не видя его, они прониклись к нему любовью, а увидев, стремились от него избавиться. Получив тем не менее папское утверждение, Гунцел добивался, чтобы его посвящение состоялось на территории Венгрии. Поэтому верховный понтифик господин Гонорий, направив предписание епископу Веспремскому Роберту[294], наказал, чтобы он тщательно исследовал как личность избранного, так и процедуру избрания, и если не обнаружится канонических нарушений, провести его посвящение в должность. Роберт же, хотя был человеком строгим и благочестивым, но, получив апостольское предписание, не обнаружил заинтересованности в расследовании тех обстоятельств, на которые в подобных процедурах должно обращать внимание. Поэтому, с легкостью совершив посвящение, он велел ему для испрошения паллия лично предстать перед папой.
И так Гунцел пришел к своей церкви посвященным, но чересчур торопливым и ретивым в выполнении обязанностей понтифика; еще не получив паллий, он освящал церкви, совершал богослужения и всюду именовал себя архиепископом.
В то время верховный понтифик направил одного своего апокрисиария по имени Аконций, родом из Витербо[295], капеллана курии, человека весьма проницательного и доброго, направил его, повторяю, для [разрешения] некоторых трудных дел по всему королевству Венгрия, дав ему поручение побывать в землях Далмации и усмирить коварство омишских пиратов[296]. Но так как он не имел всей полноты полномочий легата, но горел рвением к исправлению недостатков клира и народа, то, остановившись в Сплите, он послал своих нунциев в курию господина папы с просьбой наделить его во всей полноте властными функциями легата. Отправив нунциев, Аконций остался в городе Сплите, ожидая, пока они вернутся. Видя неразумие и невежество архиепископа, он очень страдал из-за того, что Сплитская церковь обрела столь неумелого пастыря. И Аконций часто его порицал, но тот, как дикий осел, привыкший к пустыне[297], не обращал внимания ни на самого Аконция, ни на его предостережения. Тем временем нунции вернулись из курии, принеся известие о широчайших легатских полномочиях Аконция. Тогда Аконций, поддерживаемый авторитетом апостольского престола, принялся исправлять многое в отношении клира и народа, преобразуя церковь на новых началах; он добился, чтобы духовные лица удалили от себя всех поварих, выдворение которых архиепископа нисколько не заботило.
292
Домальд был одним из наиболее влиятельных хорватских феодалов первой четверти XIII в. Происхождение его неясно. К 1200 г. он стал приближенным венгерского герцога Эндре, будущего короля Эндре II, который часто прибегал к его услугам, жалуя в благодарность земли (CD, III, p. 101-102). В 1202 г. Домальд действовал на стороне Задара против осаждавших город крестоносцев (Ibid., p. 44). В первой четверти XIII в. он избирался комитом ряда далматинских городов.
294
Папа Гонорий III указывал Роберту, что если, по его мнению, Гунцел может оказаться полезным Сплитской церкви, пусть он утвердит его избрание и посвятит в архиепископы (CD, III, p. 182). Веспрем — город в Венгрии близ северной оконечности озера Балатон.
296
О посольстве Аконция папа Гонорий III сообщает в письме комиту и жителям Сплита 13 апреля 1221 г. (CD, III, p. 191-192). Целью посольства было обуздать пиратов — «неких славян и далматинцев», которые «нападают, захватывают и убивают» крестоносцев, направляющихся в Святую землю.