Был один бедный и простой священник; его привлекал к ответу из-за долгов некий чужестранец — славянин, который, обратившись в светский суд, предъявил иск. Священник явился по вызову суда и сослался на привилегию[316], но один знатный человек по имени Кацета, встав во время заседания курии, нанес пресвитеру пощечину и, связав его, на глазах у всех передал в руки его обвинителя.
И вот на третий день в праздник Всех Святых по городу разнесся слух, что какие-то разбойники напали на поле. Тут же весь город бросился к оружию. Прошли они по мосту через Салону. Из Клиса же спустилось очень мало всадников Домальда. Но вскоре вся толпа обратилась в бегство и рассыпалась в разные стороны. Тогда были взяты в плен многие из знатных и богатых людей города, а именно Кацета, Дуим Формини, Леонард Каваль, Яков Душица, Хрисогон и более шестидесяти других; все они с позором были отправлены в крепость к Домальду[317].
В ту же ночь Домальд направился к сплитским загонам и угнал почти тридцать тысяч овец; а людей, заковав в кандалы, отдал под стражу; сломив их жестоким голодом и пытками, он выманил у них крупную сумму денег. Так что сплитчане после почти годичного заключения смогли в конце концов освободиться лишь ценой большого материального ущерба.
А после этого Коломан, сын короля Андрея, герцог Славонии, в сопровождении вельмож спустился к морю и был принят сплитчанами с большим почетом. Был он тогда еще юным и не совершил ничего, достойного упоминания[318].
XXXI.
О СКАНДАЛЬНОЙ ССОРЕ МЕЖДУ АРХИЕПИСКОПОМ И АРХИДИАКОНОМ
После этого в 1230 году капитул и весь клир при полном согласии избрали на вакантное место архидиакона каноника Фому на тридцатом году его жизни; архиепископ Гунцел в то время находился в отсутствии. Вернувшись, он вначале не пожелал принимать архидиакона, явившегося к нему с просьбой об утверждении; еще бы, он почти никогда не считал благие действия каноников достойными уважения. Но затем, видя, что все выдвижение в архидиаконы было проведено канонически, с соблюдением установленных правил, и так как не было ни малейшего Разногласия среди каноников, которое в конечном счете могло бы дать повод для противодействия, он, благословив его, утвердил в должности архидиакона и сам рукоположил его. Архидиакон был наделен соответствующими знаниями и в отправлении своих обязанностей старался выказывать достаточно пылкости и усердия. Почитая справедливость, ненавидя бесстыдство, он горячо ратовал за то, чтобы соблюдались заветы святых и чтобы в церковных делах царил закон правды Божией.
И когда архиепископ допускал послабления в исправлении проступков подчиненных ему лиц, архидиакон, насколько мог, хлопотал об исправлении ошибок. Но так как архидиакону не всегда удавалось сдерживать своевольных, он подчас порицал понтифика за бездействие, побуждая и призывая его, чтобы он как добрый пастырь с большим рвением неусыпно заботился о пастве. Но тот уже так закоснел в бездействии, что ему казалось дерзким и противным его нраву пытаться что-либо менять. Так что тревоги архидиакона были в тягость пресулу и не воспринимались им как содействующие пастырскому служению. Вследствие этого он неохотно советовался с ним по поводу церковных дел, но предпочитал приближать к себе тех, кто суетностью походил на него.
И так получилось, что некоторые из клириков, и прежде всего те, которые погрязли в своих пороках, оказались настроены весьма враждебно в отношении архидиакона. И эта неприязнь еще более усиливалась из-за того, что архидиакон по долгу своей службы наказывал за проступки тех, кого архиепископ, действуя вопреки архидиакону, освобождал от обвинений, совершенно не вникая в дело. Архидиакон же испытывал глубокую печаль и мучился не из-за того, что пресул старался унизить его достоинство, а потому что с ущемлением должностных прав архидиакона казалось, что весь заведенный в церкви порядок расстраивался и рушился. Ведь несомненная опасность для душ и явный позор для церкви Божией состояли в том, что те, кто должны были бы подвергнуться наказанию за свою неправедную жизнь, отбросив стыд, наказывали невинных и еще более дерзко вершили свои издевательства.
316
Имеется в виду привилегия, согласно которой лица духовного звания освобождались от подсудности светским судам.
317
О нападении Домальда на городские угодья Сплита и пленении им «многих знатных и богатых граждан» свидетельствует сплитская грамота 1227 г. Сплитский нобиль Дуим Формини был одним из патронов церкви св. Петра, упоминается в грамоте 1227 г. (CD, III, p. 267).
318
Кальман — второй сын короля Эндре II. Родился в 1208 г. В 1214 — герцог Галиции, в 1216 г. после своего старшего брата Белы получил в управление Далмацию и Хорватию. В Сплите находился 1 августа 1226 г.