Итак, в назначенный день обе стороны предстали перед судом. Тут архидиакон, составив прошение, принялся своими показаниями уличать архиепископа в некоторых проступках. Со своей стороны архиепископ со своими людьми возвели на архидиакона некоторые вздорные и беззаконные обвинения, говоря, что он в исполнении своих служебных обязанностей перешел границы, установленные отцами. Эго препирательство продолжалось в течение многих дней, после чего кардинал, который был человеком в высшей степени проницательным, поняв, что они возвели обвинения на архидиакона лишь из-за застарелой неприязни и для разжигания ненависти, стал тогда весьма сурово укорять архиепископа за то, что тог позволил появиться в Сплитской церкви источнику такой низости; и вместо того, чтобы, как добрый пастырь, который душу свою полагает за овец своих[323], противостоять затаившемуся волку, он счел за лучшее, чтобы при его участии между братьями разыгрались скандальные раздоры. Тогда он спросил у сторон, не хотели бы они до вынесения решения прийти к мирному и полюбовному согласию; Гунцел немедленно согласился, так как он ничего другого и не хотел, как только вытащить свою ногу из силка, который он расставил для других, а попался сам. Однако его сообщники, упорствуя в злом умысле, взбунтовались против архиепископа, призывая не соглашаться на примирение. Кардинал, сильно выбранив их, с трудом унял их волнение. Наконец, когда с обеих сторон было дано обещание, что они будут придерживаться всех рекомендаций аудитора, пресул и его рой в душевной тоске, с мрачными лицами вернулись на постоялый двор. И, не ожидая решения кардинала, один за другим, словно потерпев кораблекрушение, они стали возвращаться восвояси. Тогда досточтимый Отгон, благоразумно освободивший архидиакона от обвинения и полностью восстановив его в должности, наказал архиепископу, чтобы тот относился к нему с отеческой любовью как к товарищу и сыну и ни в коем случае не позволял, чтобы против него плелись столь низкие интриги невежественных людей. Гунцел же, опустив голову, отвечал, что он желал бы исполнить это с готовностью и усердием.
В это время явился нунций с письмами достопочтеннейших епископов Трегуана Трогирского, Николая Хварского и двух других с обвинениями против архиепископа и оправданием архидиакона, которые они направили господину папе. Когда Гунцел услышал об этом, то, не перенеся дальнейшего ожидания, уехал, даже не получив благословения. Когда кардиналы ознакомились с этими письмами, то хотели вернуть архиепископа в суд, в случае, если бы архидиакон пожелал возобновить дело против него. Но господин Отгон, составив акт о примирении, ясно обозначил в нем, что по каноническим постановлениям относится к ведению каждой должности. Закончив таким образом все дела, достопочтенный кардинал передал копии решения — одну поверенным архиепископа, а другую архидиакону, и своей милостью отпустил его на родину, благословив и утвердив его по папскому рескрипту в должности архидиакона.