Среди старейших пресвитеров были хитрый примицерий Продан, племянник бывшего архидиакона Групция, и сакриста Николай. А в числе среди левитов были Мартин, Вит, племянник бывшего регента Андрея, и Радозий, прозывавшийся Даниил, которые, ни во что ни ставя[408] исступленное тиранство подесты и презирая ярость и угрозы черни, вполне свободно и бесстрашно выступали за почитание и незыблемость церковного права. Предводителем и зачинщиком нечестивого дела был некий пресвитер по имени Фуск — человек поистине черного нрава[409], лишенный добродетельной скромности. Он в обществе нескольких глупых соучастников — врагов честных дел без устали кружил по городу, возмущая умы людей, наушничая, собирая толпы на кровавые бесчинства. Больше смерти боялся он, как бы тот, кто был соотечественником этих подлых людей, не достиг столь высокого положения.
И вот, когда слепая ярость его сумасбродства, казалось, достигла цели, все собрались к церкви и, чтобы у архидиакона не оставалось надежды на прежние выборы, не позволяли капитулу, устрашая его дерзкими возгласами, ни совершать богослужения, ни причащения высочайшего Тела, настаивая и громко крича, чтобы при их участии были проведены выборы другого лица. Архидиакон же, опасаясь, как бы наглая дерзость их неразумной ненависти не отпустила бы поводья настолько, что толкнула бы отчаянно устремившихся в бездну упрямых людей на совершение какого-либо страшного преступления, отказался [от избрания] согласно их заветному желанию, они, удовлетворенные, удалились. Отсюда и получилось, что они дали свое согласие на выдвижение трогирского епископа Трегуана, но не потому, что желали поставить его архиепископом, так как и его самого, и всех трогирцев они числили врагами, а для того, чтобы архидиакон вообще оказался лишенным права на избрание, и они радовались, что одержали победу над клириками.
Но урок немедленно последовавшего наказания с очевидностью показал, сколь опасно попирать незаконными действиями положение матери-церкви.
XLV.
О ВОЙНЕ, КОТОРУЮ СПЛИТЧАНЕ ВЕЛИ С ТРОГИРЯНАМИ
Во время этих событий подеста Бернард стал на погибель трогирянам делать машины и готовить крупные боевые силы. Трогиряне же, зная, что они уступают в силе и не надеясь, что они смогут противостоять беспощадному соседу, пришли в сильное волнение. Отправив тогда посольство, они в очень мягких и униженных выражениях просили мира, обещая всяческое удовлетворение. Но подеста, человек свирепого духа, услышав смиренные речи, впал в непомерное высокомерие и, следуя советам некоторых юношей, не желал склониться к дружественному союзу, но умножал угрозы[410].
В результате сплитчане снарядили экспедицию, выступили с большим количеством имевшихся у них кораблей и подплыли к острову, расположенному напротив Трогира, впрочем, не для того, чтобы воевать, но желая своим появлением устрашить души врагов. Но трогиряне при виде лишь части сплитского войска понемногу оправились от охватившего их страха и постепенно воодушевились, полагая, что лучше умереть от ран, чем жить в позоре. И без всякого обсуждения дела они внезапно устремляются к морю, комплектуют суда гребцами, вооружают их. Была там и одна большая и высокая триера, которую король Бела, уходя, оставил им на хранение и которая вышла в море, имея на борту отборных молодых людей из наемников и граждан. Снарядили они и две либурны, а также несколько небольших и коротких судов. В помощь к ним прибыло еще одно большое судно с бравыми юношами-наемниками из числа задарских беглецов. Все они, выйдя из гавани, отплыли на расстояние одной мили. Увидев многочисленный флот сплитской экспедиции, бороздящий воды береговой линии островов, они испугались и, повернув к городу носы кораблей, обратным курсом поспешили восвояси. Сплитчане же, видя, что те против ожидания вышли в море, весьма обрадовались и, предполагая, что если им удастся настичь их, они никоим образом не сумеют уйти, попытались, прежде чем те проскользнули к себе, что есть мочи налечь на весла и, гребя изо всех сил, задержать их копьями. И вот когда трогиряне спешили ускользнуть, их большая триера, попав на мель, завязла в грунте и застыла в полной недвижности. Трогиряне в волнении и испуге не знали, что им делать. Наконец, снова обретя присутствие духа, они приободрились и, прикрепив две либурны с обеих сторон завязшей галеи, стали в полной боевой готовности ожидать атаки врагов. Подплыв на большом корабле, Бернард, в сражении горячий и бесстрашный, не пожелал дожидаться товарищей, но внезапно кинулся на врагов, и [сплитчане], натянув луки, стали теснить их стрелами, яростно грозить дротиками и копьями. А трогиряне со своей стороны, используя более высокую позицию, с кормы своей триеры, как из крепости, без устали забрасывали вражеское войско камнями, обращали против них тучи копий. Сплитчане же не взяли на свои суда ни одного камня, но они твердо стояли, загородившись щитами от града камней и орудуя с кормы мечами и копьями. И поскольку сражение велось с такой решимостью, тут и там падали раненые и убитые.
410
Война возобновилась после того, как трогиряне отказались вернуть означенные в договоре Сплита с Трогиром земли: в грамоте короля Белы, изданной после акции Бернарда (см. гл. XLV), подтверждаются все выданные ранее Трогиру привилегии и сообщается о посягательствах Сплита на то, «что недавно было пожаловано королем» (CD, IV, р. 208).