Секретарша подвергает меня беглому опросу и, получив обо мне насквозь фальшивые сведения, вводит в кабинет генерального директора. Сидящий за письменным столом генеральный встает со своего кресла, улыбаясь с оскальцем, подает мне руку и тотчас же садится, словно опасаясь, как бы во время рукопожатия не заняли его место.
— К вашим услугам, господин… — он смотрит мою визитную карточку, лежащую на столе, — господин Сидаров!
— Зидаров, — любезно поправляю директора. — Наши имена несколько трудноваты для произношения.
— Да, да, трудноваты, господин Зидаров, — снова оскаливается генеральный, но в этот раз лишь на какой-то миг, давая понять, что мы тут собрались не для того, чтобы скалиться друг перед другом.
— В сущности, я здесь проездом по пути в Стокгольм, — все тем же любезным тоном объясняю я, как будто для фирмы «Универсаль» эта подробность очень важна. — Меня просили зайти к вам и уточнить, в какие сроки нам будут поставлены машины, заказанные господином Тодоровым.
— Весьма сожалею, но мы вообще не собираемся поставлять вам эти машины, — отвечает директор.
— Но ведь заказ принят вами и господин Тодоров уплатил вам задаток…
— Никакого задатка от господина Тодорова мы не получали, — вертит головой человек за письменным столом.
— Тут какое-то недоразумение… — тихо говорю я. — Вы прислали письменное подтверждение, что заказ будет выполнен в соответствии с принятой вами офертой…
— Да. Однако буквально на следующий день господин Тодоров снова явился к нам и, вместо того чтобы внести задаток, сообщил, что его фирма временно отказывается от сделки. Имело ли смысл посылать вам новое письмо, чтобы аннулировать старое и осведомлять вашу фирму о ее собственном решении?
На этот чисто риторический вопрос я ограничиваюсь уклончивым ответом:
— Весьма сожалею, но мы действительно не были точно информированы…
— Как? Разве господин Тодоров вас до сих пор не информировал? — полуудивленно-полуиронично вскидывает брови генеральный директор.
— Дело в том, что он до сих пор не вернулся… и мы ничего не знаем, почему он так поступил, — поясняю я.
Затем добавляю еще несколько вежливых фраз, чтобы мое отступление выглядело более прилично, и, простившись, снова возвращаюсь к будням датской столицы.
«Не знаем почему?.. — продолжаю про себя только что состоявшийся разговор, шагая по Вестерброгаде в обратном направлении. — Разгадка предельно простая: набил деньгами портфель и пустился во все тяжкие. Для решения этой задачи электронная машина не требуется».
Как уже было сказано, Тодоров мне знаком. Быть может, стоило бы добавить, что этот человек никогда особого восторга у меня не вызывал. Но и потенциального предателя заподозрить в нем было трудно.
Вдали показывается такси, и, занятый мыслями о Тодорове, я едва не упускаю его. Встречу с Тодоровым мы пока отложим до того дня, когда он соблаговолит сообщить нам свой адрес. А пока что меня ждет встреча с представителем другого пола — с дамой в розовом. Сажусь в такси и еду в свой «Англетер».
Дама в розовом на сей раз опять в зеленом, как в день нашего знакомства. Воспоминания. И точно так же, как в первый день нашего знакомства, я вместо комплимента констатирую:
— Зеленый цвет так успокаивает глаза…
— Не женщин вам ублажать, Майкл, а в бильярд играть, — отвечает Дороти.
Наш задушевный разговор происходит в холле, а в эту обеденную пору тут очень людно.
— Может, нам найти местечко поспокойнее?
— Браво, наконец-то сообразили! — с радостной улыбкой встречает мои слова Дороти. — Если вы сейчас и ресторан назовете, то мне может показаться, что вас подменили.
— Ресторан в соседнем помещении.
На лице Дороти гримаса разочарования, однако оно тут же проясняется.
— А ведь это в самом деле идея. Я могла уехать, не узнав, какова в здешнем ресторане кухня.
Обед длится около двух часов, как и полагается в подобных экстразаведениях. Он сопровождается многократным ритуалом вручения меню, консультациями по части блюд между моей дамой и метрдотелем, демонстрацией спиртовок для подогрева на столе и номерами с шампурами. Все это хотя и отвлекает внимание Дороти, но вовсе не мешает ей вести беседу. Правда, она всячески избегает касаться тем, которые мы обсуждали вчера. Зато я, улучив момент, спрашиваю, понизив голос: