— Тогда мне не понятны мотивы вашей филантропии.
— Филантропия? Если бы вы только знали, до какой степени я жажду видеть, как этот «большой интеллект» сядет в лужу!
И во внезапном порыве долго сдерживаемого раздражения дама резким движением разбивает о край стола бокал.
Мы снова на пустынной улице. Звонкие ночные шаги. Мелодия старого шлягера. Идем медленно, и я рассеянно слушаю ровный голос Грейс, которая машинально покачивает в руке изящную сумочку…
— Первое время, когда я его отвергала, он с ума сходил по мне, а когда уступила, стала нежной, сбесился… Хотя прошло уже пять лет, он и теперь не желает, чтобы я отдавалась ему добровольно, он должен брать меня силой, и я должна затевать игру, сопротивляться, отталкивать его до тех пор, пока он грубо не овладеет мной; я должна создавать у него иллюзию, что он берет меня силой. Нормальное человеческое чувство приводит его в ярость. Любовь для него не просто влечение, а исступленная схватка животных; и если ты не животное, изображай себя животным… Впрочем, его все реже прельщает и эта игра…
— Может быть, он искал в вас воплощение своего идеала, а вы не оправдали его надежд…
— Очкарик на низких каблуках, ничего себе идеал… Когда Пигмалион — маньяк, Галатея может быть только карикатурой. Но я не Галатея и не желаю быть Галатеей! Я хочу быть тем, кто я есть на самом деле, понимаете?
— Понимаю, понимаю, вы только не волнуйтесь. Вам это совсем не идет.
— Я лучше вас знаю, что мне идет и что нет. Или вы тоже, как Уильям, хотите вылепить из меня свой идеал?
— Не бойтесь. Я никогда не увлекался скульптурой, а пластическими операциями тем более.
Мы дошли до поворота к отелю «Кодан». Тут Грейс останавливает меня.
— Не желаю идти в номер, где нас будут подслушивать. Пойдем куда-нибудь в другое место.
— Куда «в другое место»?
— Все равно куда… На берег моря или в парк.
«Похоже, в этом городе парки находят довольно широкое применение», — говорю про себя. А вслух произношу другое:
— Ладно, давайте возьмем такси. Я только вчера снял небольшую квартиру. А поскольку сегодня воскресенье, то едва ли там успели установить аппаратуру.
Через полчаса мы уже в моей новой квартире; это старая и довольно запущенная мансарда. Однако Грейс, кажется, нисколько не удручена убогой обстановкой.
— Это мне напоминает студенческие годы. Господи, какая была бедность и как спокойно жилось!
— Очарование беззаботных дней.
— Скажите: очарование дней без Сеймура.
— Этот человек стал для вас чем-то вроде навязчивой идеи.
— Скоро он станет тем же и для вас.
— Я все еще не принял решения, Грейс.
— А! Вы все еще верите, что имеете право на свое собственное решение?
Фраза несет в себе довольно-таки обескураживающую иронию, но я невозмутим и спокойно исполняю роль гостеприимного хозяина:
— Что будете пить?
— Ничего. И перестаньте, ради бога, суетиться. Лучше посидите.
Я покорно опускаюсь в продавленное кресло, в столь позднее время я и сам не горю желанием хозяйничать. Предчувствуя, что разговор принимает серьезный характер, закуриваю, чтобы отогнать сон.
— Быть может, вы рассчитываете, воспользовавшись самолетом или поездом, удрать в последний момент? Но вы даже понятия не имеете о теперешнем расписании, Майкл. Вы с глупым видом торчите на перроне вокзала, от которого больше не отойдет ни один поезд. Последний, тот, спасительный, отбыл сегодня во второй половине дня. А другие не предусмотрены, поверьте мне.
— Зря вы меня пугаете, дорогая, — отвечаю, едва сдерживая зевоту. — Ни на каком перроне я не торчу и ни о каком поезде не мечтаю. Мне пока что и тут неплохо. Особенно после того, как удалось заполучить эту романтическую мансарду.
— Тогда о каком своем решении вы толкуете? Вы наивный ребенок — весь во власти Сеймура, а все еще говорите о каком-то своем решении!
— Но ведь и вы мне кое-что обещали, не так ли?
— Да. Не задумываясь над тем, как я рискую, доверившись вам.
— Тогда беспокоиться не о чем. Одно предложение мне сделал Сеймур, другое — вы. Разве это не роскошь — иметь такой выбор при нынешних ограниченных возможностях человека?
Женщина пытливо смотрит на меня своими холодными сине-зелеными глазами, как бы силясь понять, что кроется за моими словами. Потом устало говорит:
— Все же дайте мне что-нибудь выпить.
Глава 8
Копенгаген — город красивый. Но у любого города, даже у самого красивого, есть свои задворки. Почему я поселился на таких задворках, это вопрос особый.