В последнее время Иратов все чаще думал о Трошкине с раздражением: «Он помогать мне должен, а не геморрой устраивать». По всему получалось, что Трошкин его подставил и, объясняя Светке, почему им нужно «временно» расстаться, ссылался на Иратова: «Вадим считает… Вадим настаивает…»
Еще более возмутило Иратова то, что Трошкин как бы ничего не замечает — сидит, попивает виски, ухаживает за журналисточкой… Нашел время!
…Иратовы поднялись в номер, и тут зазвонил телефон. «Светка», — подумал Вадим Сергеевич и не ошибся.
— Помнишь, — сказала она злым пьяным голосом, — ты полгода назад ездил на охоту?
— И ты сейчас пойдешь и расскажешь журналистам, как я убивал невинных зверюшек. Да?
— Зачем же нам так мелочиться? — Григорчук мерзко захихикала. — Ты, дорогой, там не только охотился, правда?
— Правда! — заорал он. — Еще и рыбачил.
— А еще? — Светкин глумливый тон ему не нравился, но он не понимал, куда она клонит.
— Я мог бы сказать, что собирал грибы и ягоды, но в апреле с дарами леса напряженка.
— А девушку помнишь, селянку-официантку? — Григорчук азартно засопела в трубку.
Иратов похолодел. Действительно, была какая-то девушка, хотя помнил он ее плохо. Вроде светленькая, бессловесная и покорная. Приходила, когда говорили, а уходя благодарила.
— Чувствую, вспомнил, — торжествуя, сказала Григорчук. — Так вот, девушка эта — моя.
— Что значит — твоя? — растерянно спросил Иратов.
— Она на меня работает. Статейки пишет. Журналистка то есть. Ты ведь журналистов любишь? Защищаешь? И правильно делаешь, потому что работа у них тяжелая. Вот ей, девушке моей, знаешь как нелегко приходится? Ездит черт-те куда, спит со всякими кандидатами в губернаторы. Кстати, и с губернаторами тоже, но тебя это пока не касается. Тебе до губернаторского кресла еще ползти и ползти, а последний га — он ведь трудный самый. Особенно если всплывают всякие мерзкие истории. Так вот, девушка моя по редакционному заданию навещает ночами нужных людей, а потом пишет об этом статьи. — Григорчук икнула и замолчала.
— И ты хочешь сказать… — начал Иратов.
— Именно. Именно-именно.
— Кто ж ей поверит? — упавшим голосом сказал Иратов.
— Ты моих журналисток не обижай, — возмутилась Григорчук. — Они у меня умные. И возможностями современной записывающей техники не пренебрегают.
— И чего ты хочешь от меня?
— Еще не знаю, — томно сказала Григорчук. — Ты пока помучайся, а я подумаю. Целую тебя крепко.
Из трубки уже давно неслись короткие гудки, а Иратов все сидел неподвижно, уставившись на телефон испуганным взглядом, как будто за пластмассовым коробом притаилось жуткое отвратительное чудовище.
Глава 4
ОЛЬГА
Ольга Алешина с мольбой смотрела на директора дизайн-студии «Метаморфозы», то и дело показывая ему циферблат своих часов. Совещание затягивалось, а ей еще надо было успеть забрать сына из спортивной школы и завезти его в поликлинику (они всю неделю мотались туда по вечерам к врачу-ортодонту).
— Иди, Алешина, иди уже. Я скоро по полу размажусь под твоим укоризненным взглядом, — сказал, наконец, директор, и Ольга пулей вылетела из зала совещаний, забежала в свою комнату за сумочкой и уже через минуту отъехала от студии. Конечно, она опоздала — Филипп уже сидел на крыльце школы, всем своим видом изображая недовольство.
— Не ругайся на меня, — попросила Ольга сына, — во-первых, я не виновата, начальство заставило задержаться, а, во-вторых, в поликлинику мы успеваем.
Филипп залез на заднее сиденье, улегся там и захрустел яблоком.
— Ма, ничего сладенького нет?
— Нет, купим на обратном пути.
Последнее посещение поликлиники ничем не отличалось от предыдущих и растянулось на полтора часа. Сначала в регистратуре долго не могли найти карту Филиппа, потом не было врача, а когда он, наконец, появился, то тут же стал возмущаться: «Почему так поздно? Вы бы еще ночью пришли». Ольга побежала к заведующей поликлиникой, и только после вмешательства начальства врач приступил к исполнению своих обязанностей. Короче, домой они приехали уже в девятом часу.
Жалобные крики доберманихи Фроси Ольга с Филиппом услышали уже на первом этаже, когда вызывали лифт.
— Бедная собака. — Ольга опять почувствовала себя виноватой. — Ты перехвати пока что-нибудь в холодильнике, а я побегу погуляю с ней.