Они заказали завтрак в номер и, дожидаясь, пока его принесут, предприняли очередную бесплодную попытку дозвониться до своих друзей. Никто не ответил ни в Восточном Лос-Анджелесе, ни в Неваде, ни в Нью-Йорке, ни в Вашингтоне. Они не стали оставлять сообщения, не стали еще раз набирать номера, а повесив трубки, не стали это обсуждать. Просто сидели молча, пока не пришел официант, и тогда они принялись за яйца, блины, бекон и кофе. Затем Нигли позвонила в гараж и попросила подогнать ее машину.
— Сначала к Францу? — спросила он.
— Франц у нас сейчас главный, — кивнул Ричер.
Спустившись вниз на лифте, они сели в «мустанг» и поползли на юг по Ла-Сьенега к почтовому отделению в Калвер-Сити.
Они припарковались перед разгромленным офисом Франца и зашагали назад мимо химчистки, маникюрного салона и аптеки. Внутри почты никого не оказалось. Вывеска на двери сообщала, что заведение открыто уже полчаса. Очевидно, если здесь и был какой-то наплыв народа, он закончился.
— Мы не можем это сделать, когда тут пусто, — сказал Ричер.
— Тогда давай поищем владельца дома, — предложила Нигли.
Они спросили в аптеке. Старик в коротком белом халате, стоявший за прилавком под устаревшей видеокамерой, сказал им, что все эти дома принадлежат хозяину химчистки. Он разговаривал с ними с той настороженностью, с какой жильцы дома обычно встречают тех, кто проверяет их платежи. Аптекарь поведал им историю быстрого успеха, в которой его сосед вернулся из Кореи и открыл химчистку, а позже на вырученные деньги скупил все близлежащие дома. Американская мечта в действии. Ричер и Нигли поблагодарили его. Пройдя мимо маникюрного салона, они вошли в химчистку и нашли того, кто им был нужен. Он метался по тесному рабочему помещению, пропитанному запахом химикатов. Барабаны шести больших машин с грохотом крутились, гладильные столы шипели. Вешалки с одеждой, упакованной в пакеты, ползли по движущемуся конвейеру над головой. Сам хозяин усердно трудился в поте лица. Похоже, он заслужил иметь целых два набора домов с лавками и самыми разными полезными заведениями. Или три. Или даже больше. Может, они у него уже были.
Ричер не стал терять время на обходные маневры и спросил:
— Когда вы в последний раз видели Кельвина Франца?
— Я его вообще почти не видел, — ответил тот. — Я не могу его видеть. Первое, что он сделал, — это закрасил окно.
Он произнес это с таким видом, будто его раздражал поступок Франца. Будто он знал, что, прежде чем сдавать помещение в следующий раз, ему придется отдирать краску.
— Но вы же наверняка видели, как он приходил и уходил, — сказал Ричер. — Могу побиться об заклад, что никто здесь не работает дольше вас.
— Ну, я видел его время от времени, — сказал хозяин химчистки и всего остального.
— А как вы думаете, когда вы перестали его видеть время от времени?
— Три или четыре недели назад.
— До того, как сюда пришли те парни и попросили у вас ключи от его офиса?
— Какие парни?
— Те, которым вы дали ключи.
— Это были копы.
— Вторые были копами.
— И первые тоже.
— Они показали вам свои документы?
— Естественно, показали.
— Естественно, не показали, — сказал Ричер. — Уверен, что они показали вам вместо документов бумажку в сто долларов. А возможно, две или три такие бумажки.
— И что с того? Это мой ключ и мой дом.
— Как они выглядели?
— Да с какой стати я должен вам отвечать?
— Потому что мы были друзьями мистера Франца.
— Были?
— Он мертв. Кто-то выбросил его из вертолета.
Хозяин химчистки пожал плечами и ответил:
— Я их не запомнил.
— Они разгромили ваши владения, — сообщил ему Ричер. — Сколько бы они ни заплатили за ключ, этого не хватит на ремонт.
— Ремонт — моя проблема. Это мой дом!
— Что, если он превратится в вашу кучу тлеющих углей? Что, если я приду сегодня ночью и сожгу ваш дом дотла?
— Вы отправитесь в тюрьму.
— Не думаю. Если у вас такая плохая память, как вы утверждаете, вам будет нечего сказать полиции.
Хозяин химчистки кивнул.
— Приходили двое. Белые, в синих костюмах, на новой машине. Самые обычные люди.
— И все?
— Просто белые парни. Не копы. Слишком чистые и слишком богатые.
— В них не было чего-то особенного?
— Я бы вам сказал, если бы мог. Они разгромили мой дом.