Челси привыкла входить в ресторан и видеть, что все глаза обращены на ее работодателей. Раз или два она намеренно привлекала к ним внимание, изображая фанатку или фальшивого папарацци. Эта же энергия отличалась от всего, чему Челси когда-либо была свидетелем. Это было не мнимое обожание знаменитости. Это было реальней и больше, чем когда-либо могла заработать любая из ее второсортных знаменитостей-работодателей.
— Рад видеть тебя, Хитмэн, — окликнул Марка бармен, когда они проходили мимо. — Могу я принести тебе чего-нибудь?
— Нет, спасибо. Не сейчас.
Челси прикусила губу. Хитмэн?
Журналистка из «Спортс Иллюстрейтед» сидела на кожаном красном диване в глубине зала. Ее длинные светлые волосы завивались у плеч и сияли в приглушенном свете. Она встала, когда Марк и Челси приблизились, и вышла из-за большого коктейльного стола. На ней был красный пиджак и юбка-карандаш длиной до середины бедра. Журналистка оказалась высокой, эффектной и идеально сложенной: все, чего не было у Челси. О, Челси могла бы купить точно такой же оттенок волос и планировала уменьшить грудь так, чтобы та соответствовала телу, но у мисс Росс никогда не будет этих длинных ног.
— Привет, я Челси Росс. — Она пожала узкую ладонь женщины. — Ассистентка мистера Бресслера.
— Рада познакомиться, — сказала журналистка, но ее глаза были прикованы к мужчине, стоявшему позади собеседницы. — Вас нелегко поймать на слове, — сказала она, отпуская ладонь Челси и протягивая руку Марку. — Я Донда Кларк.
Бресслер переложил трость в правую руку:
— Марк Бресслер.
— Да, я знаю. — Она улыбнулась и указала на сиденье рядом на диване. — Я видела игру в Детройте в прошлом декабре.
Губы Марка изогнулись в напряженной улыбке:
— Это была одна из моих последних игр.
Подойдя к дивану, он положил здоровую руку на спинку и медленно сел. Уголки его рта напряглись еще больше, и Челси спросила себя, сможет ли мистер Бресслер дать интервью. Он казался таким сильным, и было легко забыть, что лишь несколько месяцев назад этот человек был при смерти.
— Я думала, что «Дейтройт» сможет изменить ход игры после того, как Леклер получил двойной малый штраф в третьем периоде, но сила «Чинуков» явно ошеломила «Ред Уингз».
Ну и подлиза.
— Могу я что-нибудь принести для вас, перед тем как уйду? — спросила Челси.
— Я бы хотела «Шабли», — ответила Донда, садясь и доставая диктофон из сумочки. — Спасибо.
— Мистер Бресслер?
Он снял очки с головы и зацепил их за ворот футболки:
— Воду.
Идя к бару, Челси раздумывала, заметила ли Донда боль, проявившуюся в складках у рта Марка, и напишет ли об этом.
— Чем могу помочь, сладкая? — спросил бармен, когда его взгляд остановился на груди Челси. Она привыкла к реакции парней на свою бюст, это уже не злило ее так сильно, как когда-то. Раздражало — да. Злило — нет.
Челси выждала несколько секунд, пока взгляд бармена не переместился к ее глазам.
— «Дом Шабли» и стакан ледяной воды. — Она посмотрела на бэйдж с именем, прикрепленный к голубой рубашке-поло: — Колин.
Он улыбнулся. Нахальная улыбка барменов всего мира, которые знают, что они привлекательны.
— Ты знаешь мое имя. А как тебя зовут?
Челси встречалась с несколькими нахальными барменами. Большинство из них были безработными актерами.
— Ты его уже знаешь. Сладкая.
Он взял стакан и наполнил льдом:
— Рад встрече с тобой, сладкая. Что привело тебя в «Спитфайр?»
— Я ассистент мистера Бресслера.
Колин поднял взгляд от стакана, который толкнул по барной стойке, и ухмыльнулся:
— Ага, я и не думал, что ты его девушка. Не в его вкусе.
— Откуда ты знаешь, кто в его вкусе?
— Здесь зависает множество хоккеистов. Он обычно приходил вместе с другими парнями.
Колин налил вино, и Челси смотрела на бармена в течение нескольких секунд.
— И кто же в его вкусе? — спросила она. Только потому, что это было ее работой — знать вещи такого рода. А не потому, что она была любопытной или что-то такое.
— Он выбирает моделей. Как та блондинка, с которой разговаривает.
— А-а. — Понятно.
— А я предпочитаю симпатичных и горячих. Как ты.
Симпатичная. Она всегда была симпатичной. По большей части ее это устраивало. Если только не приходилось состязаться с эффектной супермоделью. И поскольку Челси была невысокой, все считали, что она «горячая». Или, может, дело было в ее модной прическе. Хотя все всегда предполагали то же самое о Бо, стиль которой походил на стиль владелицы похоронного бюро.
— Что заставляет тебя считать меня горячей?
Он тихо усмехнулся:
— Это с тем же успехом может быть написано у тебя на лбу.
Яснее ей не стало. Челси взяла оба бокала:
— Увидимся, Колин.
— Не пропадай, сладкая.
Челси прошла обратно в вип-кабинку и поставила бокалы на стол перед диваном. Марк поднял на нее глаза и передвинул солнечные очки в сторону.
— Я вернусь через час, — сказала она ему. — Если вам что-то понадобится, звоните.
— Я позабочусь о нем, — заверила ее журналистка.
Челси отвернулась и лишь потом поддалась желанию закатить глаза. Она прошла через бар и вышла в теплый послеполуденный воздух. Мимо пронесся поезд метро, звук мотора и скрежет тормозов отразились от каменных зданий. В Сиэтле определенно была иная атмосфера, чем в Лос-Анджелесе. Здесь все имело большую скорость. Может быть, дело в более низкой температуре. Или, другой вариант, причина была в одежде из гортекса и жевании гранолы.
Любители «Старбакса» бегали, потому что действительно наслаждались этим. Что бы это ни было, Челси оно нравилось достаточно сильно. Она бы не возражала пожить в Сиэтле после того, как сделает операцию. Она решила, что ей понадобится несколько недель на восстановление перед отъездом обратно в Лос-Анджелес, чтобы начать новый заход в преследовании своей мечты.
Челси часто говорила друзьям, что директора по кастингу нанимают не ее саму, а ее грудь. Мисс Росс навечно застряла в образе куклы или сексуально неразборчивого персонажа. Когда ее грудь больше не будет определяющим фактором, режиссерам придется воспринимать Челси серьезно. Они будут должны уделить больше внимания ее таланту, а не ее телу.
«А что если все равно не получится?» — спрашивала маленькая часть ее разума. Челси дала себе два года. Нет, пять. Если к тому времени, как ей исполнится тридцать пять, она не получит хоть сколько-нибудь значительной роли, то найдет что-нибудь другое. Она расстроится, но не будет ни о чем сожалеть. Ни о том, что добивалась своей мечты. И точно ни о том, что уменьшила свою большую грудь.
Понадобилось менее десяти минут, чтобы пройти пять кварталов до офиса «Чинуков». Челси была в отделе кадров лишь на прошлой неделе, так что без труда нашла туда дорогу. Заполнив необходимые формы по страхованию, она направилась в отдел пиара, где работала сестра, и, не успев войти в кабинет, почувствовала, что что-то случилось.
На краешке стола, прикрыв руками нижнюю часть лица, сидела Бо. Джулс Гарсия стоял перед ней.
— Ты беспокоишься без причины, — говорил он.
— Тебе-то не нужно ничего улаживать.
— Пока.
— Всем привет, — сказала Челси, подходя к ним.
Бо опустила руки:
— Привет, Челс.
— Привет, — сказал Джулс.
Его потрясающие зеленые глаза оценили перья Готье. Когда вечером в день игры Челси увидела Джулса, то подумала, что он гей. Слишком он был симпатичным и слишком обращал внимание на то, как выглядит, чтобы быть натуралом. Его рвущиеся из оков одежды мышцы кричали, что он гей, но после нескольких минут в его компании недоразумение прояснилось. Челси встречала множество геев в своей жизни. И натуралов. Джул относился к той редкой породе, которую не легко было сразу приписать к тому или иному лагерю. Не то что Марк Бресслер. Ни у кого не возникало вопроса, за какую команду играет Хитмэн. Все его тело излучало гетеротоксины. Сексуальность Джулса была более завуалированной, скрытой за гелем для волос и рискованными нарядами. Как, например, розово-лавандовая полосатая рубашка, которой он отдал предпочтение сегодня.