После инструктажа группы и обычной в таких случаях подготовки ложимся спать. Поднимут нас в два часа, так что успеем немного отдохнуть. Разведчики засыпают довольно быстро, а мне не спится. Глаза уже привыкли к темноте, в проём окна видно, как ползут и ползут тучи. Дождь не унимается. Ночи в июне светлые, и дождь нам на руку. Где-то глубоко ворочается мысль: через три часа идти в мокрую тьму, на мины, на проволоку… Отвык? Отвык!
…Проходим сквозь редкую стрелковую цепь, мимо станкачей, застывших у пулемётов. Дальше — нейтралка. До оврага ещё надо доползти. Ползём по неглубокой канаве, именно по ней прошлой ночью разведчики пробирались до этого оврага. Впереди вспыхивают ракеты, подчёркивая черноту неба и ненадолго выхватывая из темноты линию горизонта. Время от времени светящиеся пулевые трассы дырявят висящий над нами дождливый занавес. Это на всякий случай «дежурный» немец своим МГ напоминает: я не сплю и всё вижу. Наконец овраг. Тишина закладывает уши, но доверять ей нельзя, она против нас. Стоит нам чуть-чуть нарушить её, и она взорвётся тысячами звуков. Мы выползаем из оврага чуть левее и сзади группы захвата. Немец в ячейке наверняка не спит, разве можно заснуть в яме с водой? Прямо из ячейки, к которой подбираются наши ребята, вылетает ракета, заливая всё мёртвым светом. Я сразу ослеп, и это испугало меня. Совершенно беззащитным ощущаешь себя в такой ситуации. Лежу, уткнувшись лицом в землю. Кажется, ракета никогда не погаснет. Стриж трогает меня за плечо, поднимаю голову, автомат к бою готов. Группа Рябова делает бросок к ячейке, слышен то ли храп, то ли всхлип. Мимо меня волокут что-то тёмное, бесформенное. Мы начинаем потихоньку пятиться, спускаясь в овраг. Вдруг слева, метрах в трёхстах от нас, начинается стрельба. Несколько автоматных очередей перерастают в грохот разрывов мин и снарядов. Что происходит? Что-то не предусмотренное планом ворвалось грубо и бесцеремонно. Ведь эта ночь наша, и никаких других акций быть не должно. Разгорающаяся слева стрельба торопит догадку: значит, это немцы… Не одни мы вышли сегодня ночью на нейтралку. Какой-то немецкий офицер тоже изучал передний край, карабкался на сосны, прикидывал лучший вариант. Он вывел свою группу из траншеи чуть слева и, судя по всему, нарвался на наше боевое охранение. А может, нашумел уже при возвращении… Нам в любом случае надо поторапливаться. «Наш дежурный» МГ снова ожил и стал бить длинными очередями. То ли на всякий случай, то ли немцы тут что-то обнаружили. Наши станкачи немедленно ответили. Стриж, державший наготове ракетницу, пустил сигнальную ракету, и тут же ахнула наша батарея, добавив свой голос в общий хор ночного боя. Вот уже родная канава, впереди тихая суета… Власов ранен… Я помогаю его тащить вдоль канавы, он тихо оправдывается: «Я и не поднимался даже, как зацепило?»
Наша траншея: «Ух, выбрались!» Власова подхватывают заботливые руки…
Моргунов встречает нас прямо в траншее. Всем приказано отправляться отдыхать, только Стриж, Рябов и пленный отправились в штаб.