Выбрать главу

Проведя нас в кабинет, подполковник сразу, без предисловий, объяснил нам, что он является начальником Лепельского военного пехотного училища, эвакуированного сюда из города Пепеля. Он же, по совместительству, является начальником череповецкого гарнизона, поскольку весь военный гарнизон города и состоит из курсантов его училища. И он, подполковник Куракин, данной ему властью, зачисляет нас курсантами вверенного ему училища. Потом уже менее официальным тоном, даже как-то по-домашнему, сказал, что в армии ощутимая нехватка младшего комсостава, что срок обучения курсантов резко сокращён. После четырёх месяцев обучения нас выпустят младшими лейтенантами, командирами взводов. А ещё он доверительно добавил, что образовательный уровень контингента, направляемого в училище теми же военкоматами, страшно низок. Семь классов — это мечта, это даже очень хорошо. Недавно в числе вновь прибывших обнаружилось несколько человек абсолютно неграмотных. Как пропустили? Их, конечно, отправили рядовыми на фронт. Так что два московских студента — находка для училища, и что на нас будут смотреть, как на правофланговых. «Кстати, а военная подготовка у вас в институте была?» — спросил он. «Была, товарищ подполковник. Мы даже прошлым летом успели пройти полевую практику в Гороховецких военных лагерях. Мы даже зачёт по военной практике сдали на тему: стрелковый взвод в наступлении. Только вот званий командиров запаса нам не присвоили».— «Знаю, знаю. Приказ был наркома обороны Тимошенко — отменить военную подготовку в гражданских ВУЗах. И присвоение студентам командирских званий отменить. Видно, не хотели Гитлеру лишний повод давать для обвинения нас в милитаризации. Дескать в СССР на словах готовят столько-то офицеров, а на деле гораздо больше. Уж не к агрессии ли готовятся?» Подполковник что-то написал на листочке и с этим листком подошёл к карте, висевшей на стене, с минуту смотрел на неё невидящим взглядом. Сказал, обращаясь к карте: «Нам бы день простоять, да ночь продержаться». Потом отдал нам листок и приказал: «А теперь отправляйтесь на первый этаж в комнату два‑Б, там лейтенант Романцев вас оформит и скажет, что и как».

Четыре курсантских месяца в городе Череповце сорок первого года… Много это или мало? У каждого своя мерка, у каждого своя память. Подъём в пять тридцать, вместо зарядки — пробежка два, а то и три километра, скудный завтрак (перловка) и занятия до обеда, в обед та же перловка, только разбавленная водой, на второе перловая каша, только политая жиром, чай. И занятия до ужина. На ужин… После ужина политинформация.

Отбой в двадцать три тридцать. Уже через полмесяца начались полевые учения. Бесконечные марш-броски, с постоянно увеличивающейся дальностью. Наша рота считалась пулемётной. Из курсантов этой роты, в которую были собраны ребята чуть пограмотнее других, готовили командиров пулемётных взводов и рот. Эти архаичные подразделения ещё существовали в Красной армии. Они порой несколько восполняли нехватку артиллерии. Например, батарея из четырёх или шести пулемётов «Максим» могла вести по скоплению противника массированный огонь с закрытых позиций (практически навесным огнём). Стрельба корректировалась наблюдателем по артиллерийским принципам. При марш-броске пулемёты приходилось нести на себе. При этом пулемёт разбирался на три составные части: станок, щит, ствол с приёмником. Самым тяжёлым был станок, впрочем и остальное было не многим легче. Самым стандартным был бросок на тридцать километров, но бывало и пятьдесят. Два раза было сто! Надо ли говорить, что при такой нагрузке и таком питании мы были не просто голодны, а очень голодны. Жрать хотелось даже во сне. Кто сказал, что к голоду можно привыкнуть? Смотря какой голод! Говорят, если совсем не есть, то чувство голода атрофируется. Может, и так. Но если тебя кормят мало и регулярно — чувство голода держит тебя мёртвой хваткой, это я утверждаю. Что ещё, кроме марш-бросков и голода, запомнилось из той курсантской жизни?

Вот первый всплывающий в памяти эпизод. Проблему с питанием решили как-то облегчить путём рыбной ловли. Для этого выделялось двое курсантов во главе с офицером. Рыбная «ловля» осуществлялась самым варварским методом. Рыбу глушили гранатами. Технология была следующая: на одном из весьма дальних озёр (километров двадцать от города) мы держали лодку-плоскодонку. С утра «рыболовы» отправлялись туда с мешками гранат за спиной. На озере группа садилась в лодку: курсанты гребли, офицер сидел на корме, гранаты выкладывались на дно лодки перед ним. Гранаты были системы Ф‑1 (лимонки). Метрах в двадцати от берега офицер начинал работу. Он готовил их к «бою» и опускал с кормы в воду. На определённой глубине гранаты рвались и глушили рыбу. Всё вроде бы просто. А в тот день всё пошло наперекосяк. Я тот день — первое ноября — на всю жизнь запомнил. Отрядили нас с Юркой за рыбой под началом лейтенанта Свиридова, командира нашего взвода. Сначала всё шло как надо: мы гребём, упираемся, а Свиридов гранатами занимается. И как так получилось, что он готовую к взрыву гранату из рук выпустил — да в лодку?! Потом-то мы догадались, да и не в этом суть. Вот лежит эта граната среди других, вроде она, вроде и не она. Счёт идёт на мгновения. У Ф‑1 среднее время до взрыва после отпускания предохранительной скобы всего три-четыре секунды! И мы все трое сиганули за борт! Взрыв! Осколки визжат! До берега метров двадцать или тридцать. Мы в шинелях! Умудрились их сбросить, кое-как доплыли до берега. Череповец — это Вологодская область, это не Сочи. Могло в тот день и очень морозно быть, но нам и тут повезло. Было ниже нуля, может так три-пять градусов и без ветра. Лейтенант наш командует: «Ребята, бросок на двадцать километров, бегом марш!» И мы побежали… Свиридов только командует время от времени убавить или прибавить темп…