Наши танки, развернувшись, растворились в сумерках. Лес в этом месте был мшистым и всё таким же редким. По нему уже в темноте мы достигли второй линии окопов, которая оказалась действительно недалеко. Как и предполагалось, она была не занята, а только патрулировалась. Пересекли её и уже через час были в нормальном лесном массиве. С одной стороны, все складывалось удачно, с другой — нервировал некомплект нашей группы. (Я потом спросил Стрижа, как бы тот повёл себя, узнай он о сокращении нашей группы ещё до перехода линии фронта. Он честно признался, что не знает, но считает, что в момент получения сообщения возвращаться уже не имело смысла.) До утра было ещё далеко, и наша группа, уменьшенная на треть, углублялась в лес, двигаясь точно на запад в направлении города Лепеля, имя которого носит моё родное пехотное училище. От места нашей высадки до Лепеля точно по прямой было ровно сто двадцать километров.
Далее наша одиссея подробно описана в моём репортаже «Глазами разведчика», опубликованного в «Красной звезде». Описана достаточно правдиво, без приукрашиваний. Да и не требовалось придумывать лишнего, и без того острых моментов хватало. Была, правда, одна неточность в моём репортаже. По тексту выходило, что мы держали постоянную радиосвязь с нашим командованием, регулярно сообщая по рации новые сведения о немцах. На самом деле Стриж только два раза выходил в эфир. Потом он сказал мне, что вообще хотел ограничиться одним выходом, намекнув, что с Моргуновым такой вариант связи приватно оговаривался. У немцев служба радиопеленгации поставлена очень хорошо, поэтому лишний сеанс связи значительно увеличивал наш риск. В остальных деталях описанные мной действия разведчиков — сущая правда. Однако драматический конец нашего рейда в репортаж не вошёл. А в действительности получилось так, что мы нарвались-таки на немцев. Произошло это, когда уже пора было возвращаться, так как задача была в целом выполнена. Почти день мы отсиживались в осиннике, а с вечера всю ночь шли на восток. К рассвету остановились передохнуть. Дозорных решили менять через полчаса. Дежурил Ларин, когда Стриж проснулся и разбудил всех: «Немцы!» Ларин недоумённо пожал плечами: «Вроде тихо, никого нет…» Летуненко: «Если командир говорит „немцы“ — значит немцы!» Мы поднялись и пошли туда, куда повёл нас Стриж. Только уже через полчаса он остановился: «Немцы… И тут немцы… Ладно, попробуем прорваться». В целом ситуация складывалась следующая: впереди, слева и справа маршевые отряды немцев расположился на отдых. То ли они ночевали здесь, то ли собрались устроить днёвку, скрываясь от воздушной разведки. Их стоянки, занимая наиболее густые массивы зелени, расположились в форме подковы. Мы же зашли в середину этой «подковы». А сзади нас шёл, догоняя, ещё один отряд, который, видимо, ночью двигался к линии фронта, а сейчас также искал место для дневного отдыха в лесу. Мышеловка! Незаметно пройти уже нельзя. Подумав немного Стриж шёпотом изложил нам тактику прорыва. Она строилась на возможности хоть в первые секунды столкнуть две группы немцев. Итак… Сейчас ждём подхода заднего отряда. Он вот-вот подойдёт. Летуненко заляжет у поваленного дуба и встретит огнём переднюю группу немцев. Одновременно с ним Стриж начнёт поливать длинными очередями немцев, уже расположившихся на отдых. Мы с Лариным ждём метрах в двадцати левее. Когда начнётся стрельба мы должны побежать в сторону (под прямым углом к линии огня), гранатами прокладывая себе дорогу через отдыхающих немцев. Стриж и Летуненко бегут в след за нами. Возможно, возникнет кутерьма, и часть немцев немного постреляет друг в друга. А нам дорога каждая выигранная секунда.