Ну вот, пошёл у нас с мамой об этом разговор. И вдруг она говорит, что, по её мнению, настала пора открыть мне некую семейную тайну, и поведала мне историю, после которой можно было и с ума сойти. Скажу прямо в лоб. Узнал я от матери, что отец мой не из нашего мира, что он вообще из другой галактики. Ну скажи, после такого заявления куда следует послать заявившего? Правильно, в дурдом! Только мама моя очень не похожа на душевнобольную. Кстати, она тогда же показала мне научные дневники Гурского, оставленные ей на хранение. Из этих дневников явствовало, что Анатолий Валерианович прекрасно знает эту историю, более того, он единственный свидетель появления Дана (так назвался отец) на нашей земле. Произошло это в тринадцатом году. Гурский уже тогда был профессором Московского университета. Тридцатитрёхлетний учёный увлёкся исследованиями влияния электромагнитных полей на биологические клетки. Он просиживал дни и ночи в своей лаборатории, экспериментируя с клетками растений и животных, подвергая их воздействию электромагнитного поля различной мощности. При этом источники поля тоже варьировались. А дальше, может, ты уже догадался? Да, да. Произошло то, что ты видел на поляне. Дан материализовался из ничего, как показалось бы любому непосвящённому. Гурский — атеист. Но и он струхнул поначалу. Тем не менее они нашли общий язык и довольно быстро. Вот с кем я хотел бы поговорить на эту тему! Но Гурский считал всю жизнь, что эта тайна доверена только ему, и он не вправе её разглашать. Он же считал, что и сыну незачем дурить голову. Отец сам рассказал своей будущей жене о себе. Сам объяснил ей, что почти наверняка лет через десять-пятнадцать его вернут, так же, как и прислали. Причём изменить ничего нельзя, механизм эксперимента запущен и его не остановить. Он просто исчезнет с Земли. Этот разговор произошёл у них несколько позже. А тогда, двадцать второго июня тысяча девятьсот тринадцатого года, Гурский привёл к себе домой незнакомого молодого человека, познакомил со своей женой и отцом, представив Дана студентом из Петербурга, приехавшим к нему на практику. Гурский объявил о своём намерении сдавать этому студенту комнату в их огромной квартире. Как Гурский легализовал Дана, история умалчивает. Впрочем, за деньги и тогда это было не слишком сложно. Дан стал Дмитрием Ивановичем Стрижевским, работал в лаборатории у Гурского, экстерном сдавая экзамен за экзаменом. Если я усвоил курс высшей алгебры за месяц, то представляю, какими возможностями обладал мой отец. Он скоро познакомился с моей будущей мамой, поскольку она часто бывала у Анатолия Валериановича. Маме тогда было шестнадцать лет. Я уже говорил о том, что она была необычайно красива. Дан влюбился в неё сразу и навсегда. Но главное, с ней произошло тоже самое. Вот её слова, сказанные в том разговоре: „Увидев его в первый раз, я поняла, что никто другой и никогда не будет моим мужем“. За два года они ни разу не говорили о своих чувствах, хотя встречались довольно часто. Её отец, Алексей Гурский, и Анатолий Валерианович являются родными братьями. Алексей Валерианович был блестящим инженером, конструировал и сам же испытывал аэропланы. Он работал с Сикорским и довольно близко знал Жуковского. С Туполевым он был знаком ещё со студенчества, так как учился в Московском высшем техническом училище. К сожалению, мой дед, Алексей Гурский, погиб в год моего рождения, в шестнадцатом году. Он полетел испытывать какой-то новый двигатель и разбился. Так что внука он не дождался. Мама рассказала мне, как прошло их с Даном объяснение. Сначала она, словно пушкинская Татьяна, написала любимому письмо. В нём она написала, что видит и чувствует его любовь к ней и не понимает, почему Дмитрий молчит. И если она ошибается, если он не любит её, то пусть же скажет, ибо… Короче, произошло объяснение, при котором Дан-Дмитрий рассказал ей всё. Он не мог и не хотел скрывать свою принадлежность к другому миру. Его очень волновало, какими могут быть дети от их брака. (Надо сказать, что они с Гурским неустанно исследовали образцы крови и мышечной ткани и даже костного мозга Дана. И хотя коренных отличий от земных образцов не наблюдалось, риск непредвиденных последствий оставался.) Дан решил, что надо посоветоваться с Анатолием Валериановичем. Но тут юная Наталия Алексеевна проявила характер. Она сказала, что хоть десять лет, хоть один год, но она будет женой Дана. Что без оглядки пойдёт за ним, будь он хоть Богом, хоть чёртом. Что родит от него ребёнка во что бы то ни стало. И пусть этот ребёнок родиться хоть с рогами, она будет его любить и растить. И советоваться в этом вопросе ни с кем не собирается. После этого объяснения они сразу поженились. Вот и появился на свет я. А потом была революция, со всеми её прелестями. Жена и родители Гурского умерли от «испанки», и он стал жить с нами. Вообще, Гурский — это человек-глыба. Жаль, что у нас мало времени, я рассказал бы тебе о нём. Кстати, в сороковом мы получили от него из Хорога письмо. Он обосновал там высокогорную биологическую станцию и изучает влияние солнечной радиации на клетки и микроорганизмы. Начал создавать первый в мире высокогорный ботанический сад. А Вавилова, его друга и учителя, к тому времени уже арестовали, как и многих из его окружения. Такие, брат, дела…