— Я люблю тебя, — неизменно шепчет Джек в такие минуты, я же закрываю ему рот поцелуем, ибо ответить не могу. Я не думаю в это время о Коле просто потому, что он всегда в моем сердце.
Часть 3
Дельфийский оракул
В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю — один
Мне равносилен.
12. Предсказание судьбы
Мучит ли меня совесть, когда я лежу, устало раскинувшись на постели, а Джек ласково гладит меня, благодаря за наслаждение, полученное в моих объятиях? Нет. Я ни о чем не думаю в это время. Раз и навсегда запретила себе терзаться и думать о единственном мужчине, которого люблю, лежа в объятиях другого. Для этого есть другое время. Дома, в одинокие ночные часы, тоска по нем становится такой острой, что я начинаю потихоньку стонать, как от зубной боли. Мне до головокружения хочется почувствовать, как его лицо прижимается к моей шее, как губы дотрагиваются до мочки уха, и услышать счастливый шепот: «Бетси!». Я вздрагиваю в темноте от его голоса и в полусне эти прикосновения фантастически реальны. Грезы о Коле даже не носят сексуальный характер: мы ласково прижимаемся друг к другу и шепчемся обо всем, что произошло за год, о детях, о работе, о нашей тоске и нашей любви. Это похоже на галлюцинации. Чем ближе подходит время его приезда, тем чаще я в лихорадочном состоянии замираю посреди важных переговоров, или играя с детьми, или во время партии тенниса, в который играю уже вполне сносно. Джек замечает это, но молчит, он знает, как я жду Колин приезд.
В середине апреля проходит премьерный показ нашего фильма по телевидению. Витторио сделал большой сюжет обо мне. Женщина, полная тайн. С детьми, на работе, на съемках. Писательница, дипломат, филолог, актриса, семейная жизнь которой — загадка, решая которую, нужно читать мои романы. Что в них правда, что — вымысел? Богатая женщина, леди Ферндейл, как девчонка, в старых джинсах и майке, ест мороженое на неаполитанской набережной. И дальше все в том же духе. Я была благодарна Витторио хотя бы за то, что он не стал публично раскрывать загадки моей семейной жизни. Наш фильм понравился и получил хорошую прессу. Его купили некоторые европейские страны. Я стала еще немного богаче. Мне всегда более чем хватало денег, но я знала, что Коле претило жить на деньги моего мужа. Я радовалась, что гонорары за книги, за работу в посольстве и вот теперь за фильм, составили приличную сумму, на которую можно было жить безбедно. Дом в Лондоне у нас был — теперь оставалось только заполучить Колю сюда.
Наконец, наступает июнь и мы с детьми едем в Лондон. Алисе почти пять лет, Алику через месяц — два года. Саша проводит с ними все свободное время, Алиса с ним неразлучна. Доверчиво прижавшись к нему, она показывает, какой у Джуззи смешной, словно у поросенка, хвостик, рассказывает, как она любит сыр с Алисиного бутерброда, рассуждает, когда же у нее будут щенки. Двухлетнего Алика Саша любит особенно, терпеливо разговаривает с ним на его детском тарабарском языке, катает на ноге, как на качелях, рассказывает ему сказки. Саше почти восемнадцать, он на четвертом курсе. Сара от него в восторге и считает, что он станет выдающимся специалистом. Она много с ним занимается, помогает в научной работе. Весь в Светлану, Саша обещает стать очень красивым мужчиной, уже сейчас светло-русые чуть вьющиеся волосы и синие глаза делают его похожим на юного греческого бога. На мои вопросы о девушках он застенчиво пожимает плечами.
— Я никого еще не люблю. Я буду Алиску ждать, — и он смеется.
Мы вместе едем встречать Колю. Коля ведет себя легко и непринужденно, шутит, и получается это у него очень достоверно. Только взяв на руки Алика и прижавшись лицом к его детским кудряшкам, он замирает, чуть задохнувшись, и я вижу, что у него в глазах заблестели слезы. Алиса, терпеливо дожидаясь своей очереди, замечает:
— Этот дурачок опять не узнал папу!
Коля поднимает Алису и, целуя, спрашивает:
— А ты, Алиса, помнишь меня?
— Ну конечно помню. Ты — Коко! И тебя не пускают к нам.
Коля быстро взглядывает на меня. Я пожимаю плечами.
— Знаешь, — говорит Коля вечером, задумчиво оглядывая мое тело, устало раскинувшееся на постели, — наши отношения начинают напоминать отпускной роман, который заводят на неделю на юге, а потом разъезжаются по домам и живут своей независимой жизнью, иногда его долго вспоминают, но это никак не влияет на повседневность.
— Мне кажется, что ты переигрываешь в своем стремлении доказать, что для тебя это пустяк.