— А хочешь, поедем ко мне на несколько дней? — тут же ухватилась я за эту мысль, — Митя, поедем! Я все оплачу, мне так тоскливо.
— Ну, я не знаю. После конгресса у меня два свободных дня, я хотел поездить немного по Греции, сколько хватит денег.
— Митя, какая тебе разница? Грецию ты немного посмотрел, посмотри немного Италию. И не два дня, а неделю. Я тебе сделаю официальный запрос из Рима, из Археологического института, я знаю директора, — и поясняю на удивленный Митин взгляд, — Я заключала с ним договор о совместных исследованиях римских поселений в Британии. Вот мои координаты и деньги на билет. Приглашение ты получишь через день и сразу отошли его в Университет, но лучше не упоминай мое имя.
Вечером мы улетаем в Рим. На другой день Саша спрашивает, уезжать ли ему в Кембридж или остаться еще. Я отправляю его в Англию, убедив, что я в порядке и жду приезда Мити.
— Саша, я всегда любила тебя как своего сына. Считай все-таки, что я твоя приемная мать. Хорошо? Я ведь знаю тебя почти всю твою жизнь.
— Я очень люблю тебя, Бетси. Больше, чем приемную мать, — смущаясь, признается он и добавляет: — Если тебе что-нибудь нужно будет — только позови.
— Спасибо, дорогой!
— Бетси, заведи тебе любовника!
— Саша!!
— Я тебя очень прошу. Почему ты должна мучиться?
— Саша, отправляйся, иначе я тебя отшлепаю!
Он, засмеявшись, уезжает в аэропорт, а я сажусь, обессиленная. Эти дни мне пришлось держать свои чувства в кулаке, не давая воли, и вот, наконец, я могу выплакаться всласть, но тут вбегает Алиса, чтобы рассказать о новых проделках Джуззи, и я терпеливо выслушиваю историю, как она опять подралась с кошкой и как опять не хотела мыть лапы.
— И она опять ночью спала с Аликом, представляешь, мама? — сообщает дочка таинственным шепотом.
— А ты откуда знаешь? Ты ночью не спала?
— Я встала ночью пописать, смотрю — а Джуззи лежит у Алика в ногах и смотрит на меня. Почему она не ложиться у меня?
— Я думаю, что она защищает Алика, как младшего. Помнишь, как она его вылизала в первый вечер? Она все еще считает Алика щенком и заботится о нем. Ну, беги пить молоко.
Алиса хихикает и убегает, а я иду поцеловать на ночь Алика. Только в постели я даю волю слезам. Но, поскольку состояние нервного напряжения и тоски для меня давно стало привычным, оно стимулирует лихорадочное желание творчества: возвращаясь из посольства я сажусь за письменный стол и работа над романом усиленно продвигается вперед.
Неделя, когда у меня живет Митя, помогает мне справиться с собой. Наши долгие разговоры по вечерам, когда он без сил падал в кресло после целого дня изнурительного осмотра достопримечательностей, помогли мне разобраться в своей жизни. Его меткие замечания, вопросы, сочувствие смягчали боль, но под конец он выругал меня, заявив, что я избалованная, капризная, истеричная дамочка.
— Лучшие русские женщины живут сейчас в таких условиях, которые ты и представить не можешь, в вечных терзаниях, во что одеть, чем накормить семью, что делать с больными детьми, изнуряя себя на работе и дома, умудряясь сохранить божью искру творчества в себе и все время разжигая ее, угасающую, у мужа; самоотверженные, сильные, прекрасные, для которых остановить коня и потушить избу — летняя забава во время отпуска. Посмотри на мою Наташу. Между вторым и третьим ребенком она защитила докторскую диссертацию. Маруся наша астматик и с ней всегда проблемы, Игорек до пяти лет переболел всеми мыслимыми болезнями, Сева был жутким плаксой и до трех лет по ночам писал в кровать. Это она должна бы поехать на конгресс, а не я, античное Причерноморье — это ее тема. А ты живешь, не заботясь о деньгах, на роскошной вилле, где комнат в два раза больше, чем обитателей; детьми занимается няня, хозяйством — прислуга; ты развлекаешься, снимаясь в кино, играя в теннис, летая на уик-энд в Дельфы, ты можешь работать или не работать; мужчины от тебя без ума, у тебя наверняка есть любовник — есть? — ты любишь хорошего человека и уверена, что он тебя — тоже! Лиза!! Что это, как не пресыщенность! Мне стыдно за тебя. Что ты еще хочешь?
— Жить, как твоя Наташа.
— Кисленького захотелось?
— Митя, не ругай меня, — Жалобно прошу я, — Я много пережила и дорого заплатила за все это.
— Да я не ругаю, это я так, хотел тебя встряхнуть. Ну иди, я тебя поцелую.
Я подставляю ему губы. Чмокнув меня, он замечает: