— Франческо, тебе тяжело? — все время спрашиваю я.
— Что ты, ты как пушинка!
За его хрупкой внешностью скрывается стальная мускулатура. Когда он танцует, я любуюсь им, движения его тела совершенны. Кроме «Жизели» в фильме должны быть эпизоды из «Весны священной», и еще мне приходит в голову, что если мы снимем начало «Призрака розы», где Франческо будет танцевать, а я, еще не «проснувшись», сидеть в кресле, это может получиться совершенно профессионально. К тому времени, как я заканчиваю сценарий и Витторио приступает к съемкам, нам с Франческо есть чем похвастать. Кроме того, он прочитал роман, который ему очень понравился, и теперь мы все время разыгрываем отношения Лидии и Михаила. Сцены, которые Франческо время от времени мне закатывает на репетициях и между съемками, настолько правдоподобны, что я перестаю воспринимать их как игру. Мы целыми днями ведем себя как кошка с собакой, шипя и фыркая, поэтому на съемочной площадке это выглядит естественным продолжением наших перепалок. Витторио очень доволен. Мы уже отсняли все танцевальные сцены и он считает, что «сумасшествие» будет коронным эпизодом. Тут мы преподносим ему сюрприз с танго. Мы снимаем сцену в ресторане, где происходит окончательный разрыв между партнерами и любовниками. Мы сидим за столиком, ссорясь и страдая, и я предлагаю Витторио:
— Может, мы потанцуем? Поставьте танго.
Франческо хватает меня за руку и почти силой выводит на площадку к оркестру, рывком разворачивая к себе лицом.
— Лиза, я люблю тебя! — тихо говорит он, — Слышишь? Это правда!
— Лидия, — поправляю я и мы начинаем танец, который репетировали несколько раз.
— Крупные планы! — кричит Витторио и заставляет нас повторить еще.
— Мы повторим, если ты отметишь в титрах, кто поставил танец! — замечаю я и мы повторяем танго несколько раз.
Теперь остается только один эпизод с Франческо: сцена, где во время дикого скандала, устроенного из-за того, что он чуть не уронил меня на сцене, он овладевает мной за кулисами на свернутых декорациях в полутьме. Я всегда оставляю такие эпизоды «на потом», но этот проходит на удивление непринужденно. Мы начинаем ругаться заранее и мечемся среди кулис, лестниц, канатов, размалеванных фанерных кустов, крича друг на друга, причем я, войдя в раж, мешаю итальянские, французские и русские слова и ругательства, как в почти забытых ссорах с Ивом. Как-то неожиданно мы оказываемся в заданном месте и Франческо, бросая мне в лицо ругательства вперемешку с любовными признаниями, начинает целовать меня, как безумный, прижимая к фанерному кусту, и мы падаем вместе с ним. Я от неожиданности начинаю вырываться с двойной силой.
— Лиза, поддавайся же! — кричит Витторио.
— Лиза, ну поцелуй же меня! — слышу я шепот Франческо, но по инерции еще колочу его по спине, постепенно затихая и запрокидывая голову, судорожно дыша и вскрикивая: «Негодяй, бездарь, подлец! Отпусти меня!», но крепко вцепившись в его плечи и притягивая его голову для поцелуя.
— Отлично, — говорит Витторио и тут же непринужденно предлагает повторить.
— Витторио, ты чудовище! Как можно это сделать два раза? Давай продолжим завтра. Я уже изнасилована, сколько можно!
— Хочешь посмотреть, что получилось? А потом ты скажешь мне, кто кого изнасиловал. Это как раз причина, по которой надо переснять самый конец. У Франческо мало энтузиазма. Вы бы порепетировали.
Я оглядываюсь на Франческо. Он стоит бледный.
— Не расстраивайся, — ласково глажу я его по щеке, — Ты отлично играл, я даже испугалась, такой это был бешеный порыв.
Он нервно улыбается.
— Я действительно в самый последний момент спасовал. Я не могу с тобой грубо обращаться.
— Лиза, — говорит, уходя, Витторио, — мы заканчиваем, когда отрепетируете, скажешь сторожу, чтобы закрыл здесь.
Мы остаемся одни в полутемном павильоне, изображающем театральный зал и сцену.
— Так в чем дело, Франческо, почему у тебя не получается?
— Я не знаю, Лиза. Я пытаюсь себе это представить и не могу. В какой-то момент я перестаю понимать, что мне нужно делать…
Я, стараясь не показать своего изумления, как можно безразличнее спрашиваю:
— Сколько тебе лет, Франческо?
— Скоро двадцать.
— У тебя много было девушек?
Он заливается краской.
— Когда я уезжал учиться, мама заставила меня поклясться на библии, что пока я не начну танцевать в театре, я не стану встречаться с девушками.